Рамаяна

Почтительный Бхарата, еле дождавшись денницы,
Чтоб свидеться с братом, велел заложить колесницы.

Передние шли со жрецами, с мужами совета
И были под стать колеснице Дарителя Света.

И десятитысячной ратью слоны боевые
За Бхаратой двинулись, как облака грозовые.

Там было сто раз по шестьсот колесниц, нагруженных
Отрядами ратников, луками вооруженных, —

Сто раз по шестьсот колесниц, оснащенных для боя,
В которых отважные лучники ехали стоя.

Сто тысяч наездников храбрых но данному знаку
Погнали сто тысяч копей за потомком Пкшваку.

Царицы, как праздника ждущие Рамы возврата,
Сидели в повозках, отлитых из чистого злата.

За Бхаратой следуя, слушая грохот и ржанье,
О Раме беседуя, радовались горожане.

Они восклицали, бросаясь друг другу в объятья:
«Вы Раму и Лакшману скоро увидите, братья!

Добро, воплощенное в Рагху великом потомке,
Рассеет печали земные, как солнце — потемки!»

В стремленье найти благородного Раму едины,
На поиски вышли достойные простолюдины,
Что дивно алмазы гранят, обжигают кувшины.

Явились прядильщики шелка и шерсти отменных,
Сверлильщики узких отверстий в камнях драгоценных,

Искусники тe, что куют золотые изделья,
Павлинов ловцы, продавцы благовонного зелья.

Там первой руки мастера-оружейники были,
Ткачи, повара, лицедеи-затейники были.

Там лекари, виноторговцы, закройщики были,
Чеканщики, резчики, банщики, мойщики были.

И пильщики, и рыбаки, бороздившие воды,
И лучшие из пастухов — главари, верховоды.

Стекло выдувая, кормились умельцы иные,
Другие — одежды выделывали шерстяные.

В телегах, влекомых быками, за Бхаратой следом
Отправились брахманы, жизнь посвятившие ведам.

Сандалом тела умастили, сменили одежду
И Раму увидеть лелеяли в сердце надежду.

Торжественно двигались копи, слоны, колесницы
За отпрыском братолюбивым Кайкейи-царицы.

На праздничный лад горожане настроены были,
Весельем охвачены Бхараты воины были.

И долго царевич терпел путевые мытарства,
Но Гангу увидел, вступая в нишадское царство.

К столице нишадской он конскую рать и слоновью
Привел осмотрительно, движимый братской любовью.

Там царствовал Гуха. Он Рамой не мог надышаться,
И Рама любил за величие духа пишадца.

К стенам Шрингавера и Ганги божественным водам
Приблизилось Бхараты войско торжественным ходом

И замерло... Резвые стаи гусей златоперых
Играли, красуясь, на этих прибрежных просторах.

Священные волны увидел Айодхьи правитель,
Лесами поросшие склоны и Гухи обитель.

Не чужд красноречья, он молвил сановникам знатным:
«Я нашему войску, готовому к подвигам ратным,

У Ганги великой, что слиться спешит с океаном,
Велю па приволье немедля раскинуться станом!

Как только забрезжит над Гангой денницы сиянье,
Мы все переправимся и совершим возлиянье

Водой, чтобы радже земному, почившему в благе,
В селеньях небесных не знать недостатка во влаге».

Усталое воинство спало, но, братниной доле
Сочувствуя, Бхарата глаз не смыкал поневоле:
«О Рама, ты должен сидеть на отцовском престоле!»