Рамаяна

Тем не менее хитроумный Хануман, принявший было главную супругу Раваны за Ситу, быстро убедился в своей ошибке: разве могла бы царевна Видехи, — олицетворение любви и верности, — возлежать на ложе в опочивальне своего похитителя? Она предпочла бы лишить себя жизни!

Часть одиннадцатая (Трапезная Раваны)

Еды изобильем и пышным убранством довольный,
Мудрец Хануман восхищался палатой застольной.

Вкушай буйволятину, мясо кабанье, оленье!

Любое желанье здесь может найти утоленье.

Павлины и куры нетронуты были покуда,

Под ними блистала, как жар, золотая посуда.

С кабаниной сложены были в огромные чаши

Куски носорожины, выдержанной в простокваше.

Там были олени, козлы, дикобраз иглокожий

И солью сохальской приправленный бок носорожий.

Была куропаток и зайцев початая груда,

И рыба морская, и сласти, и острые блюда.

Для пиршества — снедь, для попойки — напитки стояли.

На снадобьях пряных настойки в избытке стояли.

Повсюду валялась браслетов блистающих бездна!

Пируя, красавицы их растеряли в трапезной.

В цветах и плодах утопая, исполнен сиянья,

Застольный покой походил па венец мирозданья.

Роскошные ложа расставлены были в трапезной.

Она без лампад пламенела, как свод многозвездный.

И эта застольная зала еще светозарней

Казалась от яств и приправ из дворцовой поварни,

От вин драгоценных, от мадхвики светлой, медовой,

От сладких настоек, от браги цветочной, плодовой.

Ее порошком насыщали душистым и пряным,

Чтоб вышел напиток пахучим, игристым и пьяным.

Цветами увенчанные золотые сосуды,

Кристальные кубки узрел Хануман крепкогрудый
И чаши, где в золоте чудно блестят изумруды.

Початы, вина дорогого кувшины стояли,

Другие — осушены до половины стояли;

Иные сосуды и чаши совсем опустели.

Неслышно скользил Хануман, озирая постели.

Он видел обнявшихся дев, соразмерно сложенных,

Вином опьяненных и в сладостный сон погруженных.

Касаясь венков и одежд, ветерка дуновенье

В разлад не вступало со зрелищем отдохновенья.

Дыханье цветочное веяло в воздухе сонном.

Сандалом, куреньями пахло, вином благовонным.

И ветер, насыщенный благоухающей смесью,

Носился над Пушпакой дивной, стремясь к поднебесью.

Блистали красавицы светлой и черною кожей,

И смуглою кожей, с расплавленным золотом схожей.

В обители ракшасов, грозной стеной окруженной,

Уснули, пресытясь утехами, Раваны жены.

Тела их расслаблены были пптьями хмельными,

Их лица, как лотосы ночи, в сравненье с дневными
Поблекли. .. И не было Ситы прекрасной меж ними!

Часть четырнадцатая (Хануман входит в рощу)