Рамаяна

— Силой терпения я хочу преодолеть свое горе, я желаю уйти безмятежным. Выброси из своей головы мучительную мысль, что ты убил брахмана! Я не дваждырожденный, о царевич, не беспокойся! Я рожден матерью-шудрой и вайшьей-отцом, о великий правитель людей!

Он сказал это с величайшим усилием, и грудь его, пронзенная стрелой, остановилась, судорожно дрожа. Он неподвижно лежал на земле, и я, ужасно страдая, выдернул стрелу. Аскет в предсмертных муках взглянул на меня и вздохнул. Глядя на его члены, омытые потом, его пронзенную грудь, на его скорбь и беспрестанные стоны, я стоял пораженный, о удачливая царица.

Глава 64. Царь Дашаратха умирает от горя

Добродетельный монарх, скорбя о невольной смерти великого мудреца, сказал Каушалье:

— По неведенью совершив этот грех и страдая в одиночестве, я размышлял: «Теперь я никогда не буду счастлив!» Тем временем я наполнил кувшин свежей водой и пошел указанной дорогой. Скоро я нашел бедных и старых родителей, которые, оставшись без поддержки, слепые, напоминали две птицы с обрезанными крыльями. Они сидели, без устали беседуя о своем сыне, их единственной надежде, которой теперь навсегда лишились из-за моей ошибки. Ум мой был раздавлен горем, сердце стыло от страха, когда я входил в хижину, муки мои возросли тысячекратно. Заслышав звук моих шагов, мудрец спросил:

— Почему ты задержался, о сын мой? Скорее дай мне пить! Пока ты ходил за водой, о дорогое дитя, мать твоя пребывала в беспокойстве; иди, скорее войди в хижину! Если я или твоя мать чем-то опечалили тебя, о дорогое дитя, твое сердце аскета забудет об этом. Ты поддерживаешь тех, кто не имеет поддержки, ты зрение тех, кто лишен его. Наша жизнь и дыхание зависят от тебя, почему ты не говоришь с нами?

Я весь дрожал, когда прерывающимся от волнения голосом со страхом обратился к аскету. Глядя на него и усилием воли пытаясь собраться с духом, я твердо поведал ему об ужасном несчастье, постигшем его сына:

— Я воин Дашаратха, я не твой сын, о великодушный аскет! Беда, в которой обвинят меня честные люди, произошла по моей собственной ошибке. О благословенный, с луком в руках я пришел к реке Сараю пострелять диких животных и, возможно, слона, когда он придет на водопой. Неожиданно я услышал звук наполняемого водой кувшина. Я подумал: «Это слон», — и тут же выпустил стрелу. Потом я побежал на берег реки и увидел аскета, распростершегося на земле с пронзенным моей стрелой сердцем. По его просьбе, поскольку он сильно страдал, я выдернул стрелу из его груди. Едва я вытащил стрелу, он вознесся на небеса, о благословенный, плача о вас обоих и вопия: «Они слепы!» По неведенью я убил твоего сына; теперь он мертв, скажи, что мне делать. Услышав ужасную весть из моих виновных уст, благословенный аскет не в силах был пошевельнуться; лицо его омывали слезы, стеная в горе знаменитый мудрец сказал мне, стоявшему перед ним со сложенными ладонями:

— Если бы ты не сказал мне о случившемся несчастье, о царевич, наказание, которое обрушилось бы на твою голову, было бы в тысячу раз сильнее! Сознательно совершенное воином убийство, особенно лесного жителя, осуждает даже бог-громовержец! Если кто-нибудь с оружием в руках коварно ранит муни, занятого аскезами и изучающего Веду, голова такого воина расколется на семь частей, но поскольку ты содеял это по неведенью, ты останешься жить! А иначе весь род Рагхавы погибнет, так ты значителен! О царевич, отведи нас к тому месту!

Потом он добавил:

— Теперь мы будем видеть на нашего сына только в прошлом! Омытый кровью, со сбившейся шкурой антилопы он неподвижно лежит на земле, став добычей смерти!

Я отвел тех несчастных к берегу реки, чтобы мудрец и его жена могли коснуться тела сына. Приблизившись к своему дитя, оба пальцами прикоснулись к нему и тотчас же упали на труп, плача: