РАМАЯНА

Так говорил Рама, и, как ни умоляла его дочь Джанаки, на все ее просьбы он отвечал отказом. Тогда сказала Сита, страшась разлуки, с надменною насмешкой: «О чем думал мой отец, о Рама, когда назвал тебя своим зятем, тебя, мужчину обликом, но женщину делами? Горе людям, верящим в твое мужество, – поистине, они заблуждаются. Чего боишься ты, что не хочешь взять меня с собою? Или ты решился уступить другим жену свою – меня, которая всегда была чиста в помыслах своих и верна тебе? И почему столь усердно стремишься ты угодить тому, ради кого лишен ты царства, и хочешь, чтобы я ему угождала? Нет, лучше я умру, чем останусь здесь, с твоими врагами. О Рама, позволь мне сопутствовать тебе! Никогда не услышишь ты от меня ни единой жалобы. Травяное ложе мне будет мягче постели, покрытой дорогими тканями, пыль, которою меня осыплет ветер, мне покажется благоуханным сандалом, а плоды, коренья и листья, которые ты мне дашь, слаще покажутся, чем пища бессмертных. Я не вынесу разлуки с тобою, о Рама! Разве смогу я жить без тебя четырнадцать лет!» При этих словах слезы, чистые, как кристалл, заструились из очей Ситы, словно капли росы, стекающие с лепестков лотоса, и лицо ее побледнело, как увядший лотос, разлученный со своим водным ложем. И она приникла в горе к своему супругу, он же обнял ее и сказал: «О достойная почести, не нужно мне и небесного царства, обретенного ценой твоего горя, и я никого не боюсь! Я не хотел, чтобы ты жила в лесах, но, если ты решилась, я не могу оставить тебя; следуй за мною и раздели мое изгнание».

Слыша эти речи, Лакшмана, вошедший перед тем, поклонился брату в ноги и сказал со слезами на глазах: «Если ты уходишь в леса, населенные оленями и слонами, я пойду с тобою, предшествуя тебе с луком в руке. Без тебя не милы мне все блага небес». Тщетно пытался Рама отговорить его, напоминая ему о его долге беречь и охранять мать свою и поручая его заботам Каушалью. «Бхарата не посмеет обидеть наших матерей, – возразил сын Сумитры, – из страха перед твоею мощью. Если же он не окажет им должного почета и заботы, клянусь, я убью этого нечестивца, хотя бы все три мира встали на его защиту. Поэтому не препятствуй мне следовать за тобою. Я буду указывать тебе путь в лесу, приносить плоды и коренья, и я буду служить тебе и царевне Видехи, вам обоим, бодрствующим и спящим». И Рама, утешенный его словами, позволил сыну Сумитры сопровождать его и Ситу в лесах.

РАМА ПОКИДАЕТ АЙОДХЬЮ

Рама и Сита пришли к царскому дворцу пешком; Лакшмана следовал за ними. Народ теснился вокруг них на улицах; горожане и горожанки, толпившиеся на террасах своих домов, бросали на них скорбные взгляды и громко выражали сочувствие свое изгнанникам и возмущение решением Дашаратхи; и многие из них изъявляли желание последовать за Рамой в леса. У дверей царских покоев Рама увидел доблестного Сумантру, сидевшего, уныло понурив голову, и послал его к отцу известить об их приходе.

Войдя к царю, Сумантра объявил ему о приходе Рамы. «Созови всех моих жен», – повелел ему тогда Дашаратха. И все триста пятьдесят жен царя пришли, и первая среди них – Каушалья. Тогда царь сказал Сумантре: «Приведи моего сына».

Когда вошли в царские покои Рама, Лакшмана и дочь Джанаки, царь поспешил к ним навстречу, встав со своей асаны, но, не дойдя до Рамы, приближавшегося к отцу, смиренно сложив ладони, рухнул на землю без чувств, поверженный горем. Рама и Лакшмана подняли его и положили на асану, а дворец огласили громкие вопли и стенания женщин, смешавшиеся с нестройным звоном браслетов и золотых украшений на их воздетых к небу руках.

Очнувшись, царь сказал: «О Рама, дар, обещанный мною Кайкейи, лишает меня рассудка. Заточи меня сегодня в темницу и будь царем Айодхьи».

«О государь, – отвечал ему Рама, – правь землею тысячу лет! Не нужно мне царства. Я ухожу в леса на четырнадцать лет; позволь Сите и Лакшмане сопровождать меня. Я пытался отговорить их, но они не хотят расставаться со мною. Не печалься и благослови нас – мы уходим сегодня».

И царь, опутанный сетью обета, сказал, подстрекаемый тайно Кайкейи: «Если ты решился твердо, я не смею воспрепятствовать тебе в исполнении твоего долга. Но не уходи сегодня, о сын мой! Ночь уже близка. Останься, ты отправишься в путь завтра!» Но Рама ответил: «Нет, государь, клянусь тебе, что не могу оставаться здесь ни часа более. Я обещал царице Кайкейи покинуть город сегодня, и я сдержу свое слово. О мой отец, не печалься; я вернусь через четырнадцать лет!»

Царь обнял Раму. Тогда поднялся великий плач в собрании царских жен, и горестные возгласы раздались отовсюду. Только царица Кайкейи среди всеобщих изъявлений скорби осталась невозмутима и в лице не изменилась. Напрасно Сумантра и следом за ним Васиштха обратились к ней со словами осуждения и с увещаниями, умоляя ее не губить супруга своего и отказаться от безумного своего желания; совесть не укоряла ее, и раскаяние ее не посетило. И облик царицы остался безмятежен, как и прежде.