Рамаяна по-русски

Верни меня к дровам, к огню печному,
к молчанью леса в унисон реке,
к росе, к тумана молоку парному,
к тропинке, по которой налегке

я шёл, вливаясь стопами в ворсинки

ковра, что на Земле меня держал.
Ладонь моей пред Богом половинки
я, отпуская, вслед не возражал…

Роса, ты – слёзы Матери России.

Опять рассвет – опять Земля в росе.
В который раз себя мы не простили, —
а надо бы простить себя и всех.
И снова поле, плача, шлёт туманы —
слёз утешенье на излёте лет.
Копьё сжимая, новый утром рано
на скакуна садится Пересвет.

Живут в войне. Немало им. Немало!

Любви во Имя черепа дробя,
князья ложатся в росы, кардиналы,
за что-то невзлюбившие себя.

Пропитан воли против чьей-то кровью,

безмолвие стремящийся сберечь,
я рассекаю черепа с Любовью —
в руках Любви простой двуручный меч…

Но Ты вернёшь меня к дровам, к огню печному,

к молчанью леса в унисон реке,
к росе, к тумана молоку парному,
к тропинке, по которой налегке…

54. Что же делать? И Боги спускались на Землю…

– Ну, как вы здесь поживаете? – спросила Мама, появившись в коридоре подвала и склонившись над мирно сопящим на полу Ванечкой.

– Всё в порядке, хозяйка, – прошептал Крыс. – Фильм посмотрели такой, что не оторваться! Интересно было бы увидеть продолжение.

– Увидите ещё, – пообещала Мама, – только не сегодня.

– Понятное дело, – согласился сообразительный Крыс. – Сегодня уже поздно. Спать пора.

Мама аккуратно взяла Иванушку на руки. Он приоткрыл глазки во сне, узнал её, радостно улыбнулся и прижался к ней всем телом – и ручками, и ножками. И даже нос засунул Маме в подмышку. Мама медленно пошла к выходу.

Крыс тоскливо посмотрел ей вслед.

Мама, почувствовав его взгляд, обернулась, и спросила:

– Иуда, сынок, ты ещё не надумал инкарнироваться?

Крыс жалобно хлюпнул носом и пролепетал:

– А можно я сначала с Ванечкой продолжение досмотрю?

– Почему же нельзя? – улыбнулась Мама.

– Спасибо, Мама! – прослезился Крыс-Иуда.

– Ладно, завтра поговорим. Доброй ночи! – сказала Мама.

– Спокойной ночи, – эхом отозвался Иуда.

– Доброй ночи, – прошептал во сне Иванушка – и стал смотреть следующий сон.