Рамиль

— Рам… — повторяю второй раз. Кажется, я начинаю его понимать с этими заунывными "Лееен" через каждую запятую, — …Знаешь, я себе подобный разговор немного не так представляла…

— Вечно ты что-то себе представляешь, Лен, — с раздражением вставляет Рамиль.

— Кто бы говорил, — фыркаю в ответ, нервно хихикнув, — Ты то са…

— Нет, я серьезно, — перебивает меня Рам, повышая голос и подаваясь ко мне ближе, — Ты представляла себе разговор не так, значит, по твоей логике, его сейчас и не должно быть, верно? Ты не так себе представляла предложение, значит, его можно даже не рассматривать. Не так представляла свадьбу, значит не будем её вообще проводить. И я, зная тебя, точно уверен, что мужа ты себе тоже НЕ ТАК представляла, Лена! Поэтому и спрашиваю!

Нервно заправляю за ухо прядку, слушая его, и быстро прячу руку между коленок, чтобы не было видно, как подрагивают пальцы. Он не прав! Я не такая! Или…такая? Да, я люблю, когда всё чётко и по плану, да. Как мне надо…Но я же, мать твою, организатор! Это в профессии…

— И думаешь, я не чувствую, — продолжает Рам, щурясь, — Как ты периодически упорно пытаешься меня в это своё представление загнать…Но…Я ведь другим не буду, Лен. Я могу подстроиться, но не перестроиться же до основания…

— А мне и не надо, — почти испуганно шепчу, облизывая пересохшие губы.

— Не надо… — хмыкает Рам, не скрывая едкой иронии. А потом тише и вкрадчиво, наклонившись так близко, что наши носы практически сталкиваются, — Мне вот к примеру сложно обо всём этом говорить вслух, и ты точно это знаешь. Вот даже сейчас. Сложно. О любви там и…Тяжело. Я пытаюсь тебе своё отношение по-другому показывать, как мне комфортно. Но ведь тебя не устраивает, да? Тебе обязательно, чтобы вот именно так, как ты хочешь, иначе вроде как и не считается, и ты не веришь…

— А что такого ты собственно делаешь, а? — встреваю я в его обличительную речь, не выдержав. В груди стремительно разбухает протест и обида. Комом скапливается в горле, мешая глотать, — Если ты, оказывается, прекрасно знаешь, что я в тебе не уверена, то почему бы тебе эту уверенность мне не дать? Если есть, что давать, конечно!

— Не уверена, да? — Рам возмущенно вскидывает брови в ответ на мой выпад, — Я вот тоже не уверен, Лен, в тебе, представляешь?

Его указательный палец упирается мне в грудь, прожигая клеймом сквозь тонкую ткань.

— Потому что, чуть что не по — твоему, не так, как ты себе в голове нарисовала, и ты тут же транслируешь, что оно тебе вообще сто лет не надо! — Рам неопределенно поводит рукой в воздухе, — Что ты сейчас соберешься и уйдешь. А я, Лен, хочу знать, что моя женщина всегда со мной, понимаешь? Что я приду домой, а меня там ждут с улыбкой, а не с собранными чемоданами. Что у меня есть право на ошибки, что меня всегда выслушают и попытаются понять. И принять…

Ты принимаешь меня, Лен?

Замолкает, шумно выдохнув. Быстрый взгляд на наручные часы. Мы уже опаздываем, наверно…Его последний вопрос повисает в воздухе, отчаянно звеня. И меня словно оглушили. Рамиль отворачивается, садясь в водительском кресле ровно, нажимает кнопку зажигания, трёт лицо ладонями, и я понимаю, что ответа он от меня в принципе и не ждет…Внутри что-то сжимается…

— Я тебя принимаю, — едва шевелю губами, и выходит совсем не слышно.

Рам снова медленно поворачивается ко мне. Жалко улыбаюсь, чувствуя, как глаза стремительно намокают. Чертовы гормоны… Судорожно всхлипываю, щелкаю ремнем безопасности, отстегивая, и подаюсь к своему мужу, обвив его торс руками и уткнувшись носом в плечо.

— Я тебя принимаю, — опять совсем неразборчиво, потому что прямо в рукав рубашки.

Чувствую всем телом его глубокий выдох, напряжение мышц на секунду и расслабление. Рам поднимает руку, и я по инерции утыкаюсь ему куда-то в грудь, а его тяжелая ладонь сдавливает моё плечо. Щекотный поцелуй в макушку.

— А я тебя люблю, Лен, — тоже тихо и почти непонятно, но внутри что-то взрывается бешеным конфети, будто в рупор прокричал. Эндорфины мощным толчком впрыскиваются в вены.

— Правда? — улыбаюсь как дура и совсем неэротично шмыгаю носом, рассудив, что это лучше, чем испоганить потекшими жидкостями ему рубашку. Нам же ещё в ресторан…И на поезд. И вообще…

— Правда.

— Я тебя тоже, — честно признаюсь.

— Правда? — хмыкает Рам.

— Правда…

23. Рамиль

Нажимаю на Алёнкину поясницу, пропуская её вперёд на панорамную террасу ресторана "Москва". Его мы выбрали из-за близости к Московскому вокзалу и из-за моих связей. Наш столик, вернее огромный стол, долго искать не приходится. Просто потому, что в такую рань здесь никого кроме нашей семейки. Да и нас бы не было, если бы я не знал шеф-повара. Батя, вскинув руку, машет, чтобы подходили. Смешно, как-будто у нас есть еще варианты…

По форватеру бреду за Ленкиной задницей, обтянутой белой юбкой- карандашом. Колени, подрагивая, слегка подгибаются, ладони потеют, и я почти уверен, что и на лице у меня сейчас какое-нибудь тупое выражение, как у загнанной взбесившейся лошади, например, или какающего зайки из анекдота.