Рамка

ох, я отследил этот момент! – Георгий значительно подымает палец (хороший рассказчик)

я понял, откуда берётся «царь»!

и я устоял перед «царём»!

Стряхнул с себя наваждение

ведь это простая штука оказалась

достаточно один раз стряхнуть, выявить, и дальше проще

хотя смешно это кажется – «устоял», как будто там есть перед чем «устоять»-то

ерунда, кажется

да… и ерунда, и не ерунда

а все вопросы задают, а он что-то такое отвечает – сидит, как обычно, кивает участливо

ручки сложил свои, четвёрочник – выучил, но не претендует

вставляет фразы понимания

строит точно, лепит это своё понимание

то как тихая змея

а то имитирует деловой тон, чёткий, конкретный

иногда срывается и на крик

и снова затихает

и вот в какой-то момент я чувствую, что меня начинает тошнить

жутко тошнит причём, и ещё… не то запах, не то тепло, исходящее от него

алюминиевое какое-то тепло, масленое

не то какой-то привкус во рту или силу, направленную на меня

в общем, я даже за беседой не смог следить

всё старался – только бы не сблевать

вываливаюсь из кабинета весь белый, на полусогнутых

а остальные вокруг – прыг-скок-перепляс

почти все в эйфорическом настроении, как под кайфом

и (каждый): «Боже! Он так меня понял!

Он меня та-а-ак слушал, та-а-ак понял, как меня никто ещё никогда не понимал!»

и только один ещё, кроме меня, нашёлся – не кайфует

я с ним взглядом встретился

а он тоже белый весь

тоже – стряхнул наваждение

мы кивнули друг другу

и с тех пор знали, что можем друг другу доверять, – заканчивает Георгий и смотрит на часы, а потом на брата, долго-долго, и поправляет ему воротник пиджака.

И встаёт.

И Николай Николаевич тоже встаёт.

Что, – старший озабоченно, глядя на его ноги, – ботинки-то мои не подошли?

Увы, – младший. – Жмут. Да ничего!..

Ага, – старший. – Ну ладно. – Он смотрит ещё раз на младшего, как будто это ему надо запомнить, а не младшему – его. – Пошёл я, – и не хочется ему уходить, но сгущается темнота, но свет гаснет, но дождь продолжается, и они в келье, и Николай Николаевич стоит посреди кельи, и в полной темноте никто не видит его лица.

35. Пресс-конференция царя

Неправильно, – вдруг говорит кто-то.

А это кто? – Янда вдруг привстаёт.

О-о, – голос Органайзера. – Ваше величество! – и движение какое-то в темноте, но не видно совершенно ничего, и где этот самый царь – Органайзер с удовольствием облобызал бы царя, да ничегошеньки не видно, – и тут Бармалей поворачивает чип, и загорается неяркий, недолгий свет.

Царь действительно с ними, но на царя он вовсе и не тянет. Может, сын царя или его внук, но вроде бы нет ведь у царя ни сыновей, ни внуков. В общем, какой-то подросток, – типа Лёшки-лепёшки, – определяет Алексис, – и точно, похож, – такой же недорослый, нежный на вид, скучающий, белёсый и нестриженый. Ладони у него в чернилах, штаны – пыльные и на коленках потёртые и пузырями. А на коленках у него тетрадка, и в этой тетрадке он что-то черкает.

Неправильно, – бубнит себе под нос царь-восьмиклассник, и по голосу все понимают, что да, таки царь. – Не получается так ничего.

А ты как, братец, сюда попал? – дядя Фёдор.

Куда?.. – рассеянно говорит царь-восьмиклассник.

Ну, к нам сюда?

Этаа… пятачок расплющенный попался, – царь, не отрывая глаз от тетрадки, принимается чесать хвостом ручки (перьевой ещё) в затылке. – Не лезет в щель… Решил так проскочить. Перепрыгнул и на эскалатор… – царь замолкает, хмурится и снова что-то обдумывает так и сяк – задачу, что ли, решает.

Дак ты что, тоже через рамку, что ли, не прошёл?

Ага, – царь ручку опять берёт и что-то в тетрадку вписывает. – Вот чёрт, и так неправильно… Да как это вообще делать-то?! Ну и задали, бля… – царь-восьмиклассник наконец отрывается от тетрадки и смотрит вокруг. – А я вообще в метро или где? – без особого интереса осведомляется он. – От Техноложки отъехали, а где же Автово?

Янда встаёт и подходит к царю.

А хорошо это, – говорит она тихо, – через турникеты прыгать?

Минутку! – Бармалей вскакивает. – Минуточку! Раз уж на то пошло – давайте устроим нормальную пресс-конференцию! Человеческую! Раз в жизни, пожалуйста! Ваше величество, вы согласны?..

А чё это такое? – царь-восьмиклассник явно напрягается. – Типа экзамена?

Оценки в журнал не пойдут, – находится Алексис.

Давайте, – равнодушно пожимает плечами царь-восьмиклассник. – Только это… я не учил, меня не предупреждали.

Ничего-ничего, – Бармалей. – Мы зверствовать не будем. Спросим только самое простое, да? По одному вопросу от каждого. Ладно?

Ага, – царь-восьмиклассник. – Только самое-пресамое простое. Я не готовился.

Человек должен жить или должен умереть? – наседает Янда.

Царь-восьмиклассник задумывается. Надолго.

Ну… эта… жить, – решается он наконец и смотрит на Янду, и вдруг задумывается: – Хотя эта… смотря какой человек! Какой-нибудь, ну… враг, фашист… эта… не знаю.

Янда хочет продолжать расспросы, но Бармалей делает решительный знак рукой.

Паскаль.

Паскаль отодвигается от окна и от стены: дождь захлёстывает окно, брызгает в келью.