Рамсес II Великий. Судьба фараона

Бык восстал,
Могущественный бык, который убивает своих врагов,
Прекрасный на поле боя, сияющий, как солнце,
Рассеивающий страшные тучи над Страной Хора,
Который затылком заставляет катиться бронзовую гору,
Который позволяет вздохнуть полной грудью бывшим пленникам,
Который мстит за Хикупта его соперникам…

Это была древняя яростная песня, контрастирующая с присущей дворцу атмосферой расслабленной роскоши. Многие наложницы догадались, что принц Па-Рамессу присутствует на празднестве.

Когда пир закончился, Па-Рамессу отправил Именемипета к старшей хозяйке Дворца Женщин с просьбой прислать к нему Унию. Что до посланника, то принц знал, что и эту ночь тот проведет со своей возлюбленной, носившей необычное имя Ди-Таит, «Дар Таит», богини-покровительницы ткачества.

Бык, восстав, не был настроен ложиться вновь. Он познал вкус победы и наслаждения.

* * *

Однако удовольствие не может длиться вечно: узнав, что хетты снова захватили несколько провинций на востоке, в Ханаане, а именно Хару, Дьяхи[23] и Упи, Сети решил, что пора им отведать египетских стрел и сабель.

— Хетты — сильный противник, поэтому я предпочитаю держать их на расстоянии, — пояснил фараон сыну. — Если подпустить их к нашей границе, в конце концов они не устоят перед искушением и пересекут ее. Так что мы не можем допустить, чтобы они присвоили плодородные земли, жители которых, племена шасу и апиру, не могут оказать им сопротивление. Ты понимаешь, о чем я говорю?

Па-Рамессу энергично кивнул. Он был внимателен на уроках географии и знал названия и расположение на карте регионов, в которые не раз вторгались египетские армии со времен фараона Тутмоса III.

— Хетты заняли наш Кадеш, — сказал он, желая показать свою осведомленность.

— Верно. Кадеш принадлежал нам со времен Тутмоса Менхепера. Хетты, воспользовавшись нашей слабостью, захватили его. Князь Хатти, судя по всему, полагает, что тем дело и кончится. Мы должны показать ему, что он ошибается, — воинственным тоном заявил Сети.

Визирь Небамон и военачальник Пер-Ту закивали.

— Нельзя отдавать им такие богатства и власть над этими землями, — подхватил визирь.

— Сейчас самое лучшее время для военных действий, — заметил военачальник. — Начался период засухи, а это значит, что дожди и грязь не задержат нас в пути. Световой день долог, и мы сможем делать большие переходы.

— Я тоже так думаю, — согласился Сети.

Па-Рамессу с восхищением посмотрел на отца. Мальчик лучился энергией и гордостью — так пламя испускает тепло.

— Я жду твоего приказа, божественный отец, — сказал он.

Сети положил руку на плечо младшему сыну. Он тоже им гордился.

Предположение Па-Рамессу о том, что хетты представляют собой куда более значительную силу, чем племена техену и машауаш, подтвердилось, когда ему, как почетному командующему армией, сообщили, что в поход выступит двадцать тысяч солдат и триста колесниц, за которыми последует обоз.

Правда, один приказ отца поставил Па-Рамессу в тупик: в этом походе не будет женщин. Вопрос первый: во время других кампаний командирам разрешалось брать с собой наложниц, верно? Верно, поскольку плотские утехи снимают напряжение и благотворно сказываются на самочувствии мужчины во время длительных военных действий (однако Сети не преминул уточнить, что в военные походы принято брать с собой наложниц второго порядка). Второй вопрос: почему эта кампания должна стать исключением? Потому что своим присутствием женщины могут помешать реализации планов. Сомнительный ответ, за которым Па-Рамессу усматривал совсем другой мотив. Очевидный.

Через неделю они отправились в путь на рассвете, нежно обняв на прощание Туи и Тийи.

Для Па-Рамессу глухой стук шагов, скрежет колесниц, запах пыли и пота, сопровождающие воинов до самого возвращения, были уже не в новинку.

Путь их лежал вдоль побережья. Он оказался долгим, Па-Рамессу даже не предполагал, что таким долгим. Ночи были короткими и нежаркими, и палатки устанавливали только для монарха с сыном и военачальников, солдаты же спали под открытым небом. Днем Па-Рамессу часто смотрел на Великое Зеленое море, а ночью, когда лагерь разбивали недалеко от воды, засыпал под шепот волн, прислушиваясь к дыханию отца, который спал на расстоянии вытянутой руки. Во сне Сети издавал звук, подобный бульканью кипящей воды. Па-Рамессу, успокоенный ощущением жизни рядом с ним, спокойно засыпал. На рассвете они завтракали молоком и лепешками, и этого им хватало до самого вечера, когда наступало время устраивать привал.