Ранчо

– Не перестаю ею восхищаться! – произнес Хартли, глядя ей вслед. Таня величественно и грациозно рассекала толпу. Ей было присуще восхитительное сочетание прекрасных манер и всепобеждающей доброты. В ней не было ни на йоту высокомерия суперзвезды. – Но меня беспокоит ее безопасность. Невменяемость музыкальных фанатов кого угодно сведет с ума. Мне-то везет: подписал книжку-другую – и все. Зато на таких, как она, слетаются все безумцы.

– Я тоже не перестаю за нее тревожиться, – созналась Мэри Стюарт, провожая глазами подругу. Таня уже находилась в дальнем углу арены, где несколько всадников давали размяться своим лошадям.

И тут Хартли задал ей неожиданный вопрос:

– Ты считаешь, что у них с ковбоем серьезный роман? – Он огляделся – удостовериться, что их никто не слышит. Рядом не оказалось ни знакомых, ни гостей ранчо.

– Не знаю, а что? – Мэри Стюарт решила, что ему известно что-то неведомое ей.

– Просто странноватое сочетание: она – сама утонченность, а он – обитатель совсем иного мира. Представляю, какая у нее сложная жизнь! Такое не очень-то просто вынести.

– Верно, – согласилась она. Впрочем, Гордон напоминал ей Бобби Джо, только более зрелого, умудренного жизненным опытом. Она была уверена, что это улавливает и Таня, пусть неосознанно. – Между прочим, он – копия ее первого мужа. И потом ее утонченность – только видимость. На самом деле она со всеми потрохами принадлежит к его миру. Все остальное в ее жизни – чистая случайность. В глубине души она так и осталась техасской девчонкой. Кто знает – может, из этого выйдет толк.

Разве кто-то в силах что-либо предсказать? Все происходит по воле случая. Может статься, Танин роман закончится полным разочарованием. Мэри Стюарт искренне надеялась на лучшее.

Как бы откликаясь на ее мысли, в поле ее зрения появился Гордон. Он забрался на брусья над загонами и наблюдал оттуда за Таней, уже севшей на лошадь и что-то говорившей церемониймейстеру.

Любуясь ею, он все еще не мог поверить в свою удачу, постоянно твердил себе, что все это происходит не с ним. Так не бывает! Такие люди, как Таня Томас, не прыгают запросто в седло и не скачут вместе с простыми ковбоями навстречу закату. Не исключено, что для нее это всего лишь игра, отпускное развлечение. Но разговоры с ней служили подтверждением ее естественности и искренности. Он верил каждому ее слову. Недаром они просидели у ее домика до трех часов утра, болтая, обнимаясь и целуясь. Сейчас ей достаточно было сделать по арене один круг, чтобы успокоить публику. С трибун раздалось несколько выкриков, кто-то из поклонников выкликал, как заведенный, ее имя, но ей хватило одного взгляда в сторону крикунов – и наступила тишина. Она обладала поистине харизматической силой.

Потом Таня исполнила гимн, как обещала, и «Боже, благослови Америку». На трибунах заливались слезами. Ее сильный голос обволакивал всех до одного и достигал небес; даже Гордон пару раз утер глаза. Она широко улыбнулась, помахала всем рукой, заставила лошадь сделать изящный пируэт и галопом покинула арену. Изданный ею при этом техасский клич окончательно свел публику с ума. Все разом вскочили, словно с намерением кинуться за ней следом.

На сей раз она проявила осмотрительность и вовремя скрылась из виду. Чмокнув церемониймейстера в щеку и поблагодарив его за предоставленную возможность исполнить две песни, она буквально растворилась в толпе.

Никто не заметил, как она стянула красную тенниску и завязала ее на талии. Под красной тенниской обнаружилась белая. Преображение было мгновенным. Она поспешно закинула волосы назад, скрутила их в хвост и перехватила резинкой.

К загону подошла уже совершенно другая женщина. Гордон даже вздрогнул от удивления.

– Да ты волшебница! – проговорил он восхищенно. Он стоял так близко к ней, как только было возможно, и сгорал от желания наброситься на нее с поцелуями.

– На том стоим. – Она сорвала с его головы ковбойскую шляпу и надвинула ее себе на лоб, окончательно став неузнаваемой.

– Молодчина! – Он облегченно перевел дух. – Это было потрясающе! – Он имел в виду ее исполнение.

– Я всегда считала, что национальным гимном надо бы провозгласить «Боже, благослови Америку», а не «Звездно-полосатый флаг». Обожаю эту песню!

– А я обожаю все, что угодно, лишь бы в твоем исполнении, – признался он, по-прежнему не веря в свое везение. – Что бы ты ни запела, хоть колыбельную, у меня тут же глаза на мокром месте.

– Приятно слышать, – отозвалась она, обволакивая его ласковым взглядом.

Гордон предложил ей глоток пива. Здесь, у загона с бычками, с бутылкой в руке, она выглядела настоящей спутницей ковбоя.

– Танни, ты сводишь меня с ума!.. – прошептал он.

Она усмехнулась:

– Не буду говорить, что ты делаешь со мной.

Какое-то время они вместе следили за ходом родео, потом она вернулась к своим, чтобы не причинять им волнений.

– Осторожнее! – сказала Гордону напоследок. – Пусть твоя лошадь зарубит себе на носу: если она сделает тебе больно, я вернусь и пристрелю ее.

– Будет исполнено, мэм! – отчеканил он.