Ранчо у моста Лиан

— Благодарю тебя, дорогой брат! — сказал дон Рафаэль, привлекая брата в свои объятия и прижимая его к своей груди. — Да, наша дружба и братская любовь слишком искренни и слишком священны, чтобы их могли поколебать какие бы то ни было события! — Братья еще раз обнялись и поцеловались; затем все покинули тенистую рощицу близ могилы, предварительно осыпав ее душистыми цветами и прошептав над ней тихое «до свидания!». Оттуда все вернулись в ранчо, чтобы осмотреть его, так как раньше дамы только прошли по комнатам, ничего не замечая.

Расположение комнат, даже мебели, — все было совершенно то же, что и прежде. Каждая, даже мелкая вещица стояла на своем месте. Комната покойного ранчеро осталась в том же виде, в каком он ее покинул, ничто не изменилось. Все было расставлено и разложено так, как будто покойный только что вышел оттуда на прогулку, и с минуты на минуту должен был вернуться.

Обе женщины были чрезвычайно взволнованы во время осмотра ранчо. А когда все сели за завтрак, донна Бенита тихо вздохнула, и сказала:

— Ах, как жаль покидать все это. Нам было бы так хорошо здесь!

— О, да — прошептала и донна Ассунта, — здесь мы, по крайней мере, могли бы наслаждаться воздухом и простором!

— Но почему же вам не остаться здесь? — спросил дон Рафаэль.

— После того, что здесь случилось, — продолжала донна Бенита, — наша личная безопасность требует, чтобы мы до окончания этой ужасной войны жили в Тепике.

Молодые люди переглянулись и улыбнулись.

— Теперь положение изменилось, — сказал дон Рафаэль — вы будете здесь в полной безопасности!

— Как? что вы хотите этим сказать? Я едва верю тому, что вы говорите. Мы были так счастливы, если бы нам не нужно было уезжать отсюда!

— В данном случае это зависит только от вас! — И молодой человек подробно сообщил им, что они с братом сделали для обеспечения их безопасности в ранчо. Обе женщины слушали его с величайшим вниманием.

— Вот, почему, — докончил дон Рафаэль, — мы с братом ежедневно отлучались с рассветом и возвращались поздно вечером; мы ездили на работы, чтобы присматривать за всем и устроить все так, как хотели. Ну, а теперь, когда вам все известно, решайте сами, желаете ли вы вернуться обратно в город или останетесь здесь?

— Мы остаемся! — взволнованным голосом сказала донна Бенита, — и надеюсь, мне никогда не придется более возвращаться в Тепик!

И так, вопрос этот был окончательно решен и вся семья поселилась по прежнему в своем любимом ранчо. Вечером, того же дня, после того как дамы отошли ко сну, братья, покуривая свои сигареты, гуляли по уерте.

Долгое время оба они шли молча друг возле друга. Казалось, оба размышляли о чем-то.

— Ты что то грустен, брат? — вдруг заметил дон Лоп.

— Нет! — как бы встрепенувшись, отозвался дон Рафаэль — я просто думаю.

— О чем, или о ком? смею спросить.

— К чему! Я просто мечтал, а ты сам знаешь, что мечты не пересказываются и не передаются, их трудно даже объяснить другому лицу.

— Ну, не всегда, — ведь это же не тайна, между нами нет ни тайн, ни секретов друг от друга; а впрочем, я мог бы даже сам тебе сказать о ком ты думал сейчас.

— Ого! — сказал дон Рафаэль, только для того, чтобы сказать что-нибудь.

— Ты думал об Ассунте!

— Почему ты так думаешь?

— Я не только думаю, но уверен в этом; и почему бы тебе не любить ее?

— А тебе? — спросил дон Рафаэль, останавливаясь на месте и глядя брату прямо в лицо.

— Я не люблю ее, потому что знаю, что она любит тебя, а не меня, и что меня она никогда не полюбить не сможет!

— Брат! что ты говоришь! — воскликнул дон Рафаэль дрогнувшим голосом.

— Не будем, Рафаэль, играть словами, будем чистосердечны и откровенны, как всегда: я не хочу, слышишь ли ты, не хочу, чтобы женщина, будь она даже так прекрасна, как ангел, набросила тень на нашу дружбу!

Дон Рафаэль протянул брату обе руки. — Дорогой брат! — сказал он с чувством. Не прерывай меня, сказал Лоп, я хочу все сказать тебе: Я любил Ассунту. Как эта любовь подкралась ко мне, я не могу сказать, я даже сам не знаю: вероятно, это было и с тобой.

— Да! — прошептал дон Рафаэль.