Рандеву

Сердце колотилось где-то в горле. Из всех мужчин, которые тут околачиваются, как назло, именно Мишель должен ехать со мной в Бига… Да как же это называется?

Я достала чековую книжку, положила в сумку и пошла к машине.

Мишель уже стоял возле автомобиля. Я задалась вопросом, что за мысли у него в голове. Он смотрел на меня всего долю секунды, но я узнала достаточно.

Предприятие Жерара Мийешана располагалось в промышленной зоне сразу за чертой Бигано и представляло собой строение с белыми гофрированными стенами. Вокруг был внушительный забор. На воротах замок. Парковка пустая.

Я остановила машину у забора. Мишель вышел и направился к переговорному устройству, потом посмотрел на табличку из пластика, висящую рядом. По его позе я угадала, что он раздражен. Через минуту вернулся и сел в машину.

— Закрыто.

— Как закрыто?

Мишель пожал плечом.

— Сейчас пять минут первого. До половины третьего у них обед.

— Не может быть…

— Не попади мы в пробку возле Бордо, запросто успели бы. Глупость какая-то! Не повезло.

— А там нет кого-нибудь, кто мог бы помочь? Я имею в виду… Нельзя ли кому-то позвонить или еще что-нибудь сделать? Не могут же они так поступить? Мы ехали два часа.

— Без толку. Там никого нет. Забудь об этом.

И что теперь? Обратно домой? Мы были в дороге около двух часов. И должны возвращаться. Бессмысленно.

— Давай перекусим, — услышала я голос Мишеля. — Я что-то проголодался.

Поскольку я явно пребывала в нерешительности, он добавил:

— Просто поезжай дальше, в Аркашон.

Я машинально нашла свой мобильный телефон и набрала домашний номер, чтобы сообщить Эрику, что мы задерживаемся. Я пыталась позвонить десять раз, одиннадцать, двенадцать. Безуспешно. Звонить Эрику на мобильный не имело смысла. Я сама видела, что он остался заряжаться в караване.

— Домой звонишь?

Я кивнула.

— Им же не слышно телефон. Они занимаются балками наверху.

Попыталась дозвониться еще раз. Ответа не было.

Завела машину.

— Попробую позже.

Мы нашли свободный столик под сине-белым навесом ресторана, который назывался «Пират». Оттуда открывался вид на набережную, пляж и воду. Меню оказалось смешанным. Пицца, отварные мидии, блинчики, гамбургеры, салаты с экзотическими фруктами и моцарелла.

Для октября там было довольно много посетителей, главным образом жителей Бордо, как определил Мишель по говору наших соседей: для них Аркашон на Атлантическом океане то же самое, что Довиль[20] для парижан.

Мишель знал, о чем говорит, ведь он родился и вырос в этих местах. Мне хотелось узнать о нем побольше, но он перехватил инициативу, и мы разговаривали о вещах, которые в нормальной обстановке едва ли могли бы меня заинтересовать. Подумать только — французские диалекты, по-видимому, не так сильно различаются между собой, как в Нидерландах, и французы могут понять друг друга в любом уголке своей страны. Сейчас меня это безмерно увлекло, потому что информация исходила от Мишеля. У него были прекрасный голос и чудесные интонации. Перекатывающееся «р», глубокое «а», которое неизменно заканчивалось чем-то вроде стона. Он говорил хрипловато и немного медленно, подыскивал самые простые слова… Знал, что иначе я его не пойму. Я упивалась его словами, как домашней сангрией, которую официантка поставила перед нами на стол — этакий приветственный напиток.

— Марсельский выговор можно узнать так: они всегда растягивают конец предложения. Если слово оканчивается на «ф», то получается что-то вроде «эффе».

— Я еще не так хорошо знаю ваш язык, чтобы уловить это отличие.

— Достаточно услышать один раз, можешь мне поверить.

— Непременно буду обращать внимание.

Я отпила еще глоток сангрии.

Приятным в этой ситуации было то, что я могла беззастенчиво разглядывать Мишеля, ведь если с кем-то разговариваешь, то обычно и смотришь ему в глаза или, по крайней мере, глядишь в лицо. К тому же рядом не было знакомых. Никого, кому мог бы броситься в глаза интерес, проявляемый нами друг к другу.

Мне нравилось абсолютно все, что я в нем открывала. Красивый, мужественный, ладно скроенный. Мускулатура явно не накачана в спортивном клубе, да он и не выставляет мышцы напоказ. У меня не создалось впечатления, что он тщеславен. Нельзя было ожидать, что строители будут наряжаться на работу, но они частенько надевали что-нибудь, что прежде считали красивым, так что и по рабочей одежде о них можно было кое-что узнать. Например, Эрик работал то в одной, то в другой застиранной розовой рубашке-поло от «Лакоста»[21] и в свитерах от «Гастра»[22] со сломанной молнией. Этот гардероб напоминал ему о том времени, когда он отваживался играть в гольф, чтобы и на отдыхе быть вместе со своими клиентами.

На Мишеле были выцветшая черная футболка и серые спортивные штаны, но я и раньше не замечала, чтобы он пытался подчеркнуть свои стати вещами какой-либо торговой марки. То, что эти далеко не новые вещи их все-таки подчеркивали, было неумышленно и, наверное, обусловлено моим обостренным восприятием.