Рандеву с Варягом

   - А что за песню вы пели вместе с Ниной Викторовной, - спросил я у Тамбовцева, когда коньяк уже был разлит по рюмкам и выпит.

   - Эту песню, Михаил Игнатьевич, помнят и знают все те, кто жил, работал и умирал в блокированном немцами Ленинграде. В Блокаду у меня в Питере погибла половина родни. И я еще маленьким запомнил слова этой песни, когда во время семейного застолья мои родители, тетка, бабки, оставшиеся вдовами, вспоминали войну и начинали петь эту песню. Это "Застольная Волховского фронта".

   - Волхов - это река такая в Санкт-Петербургской и Новгородской губерниях, - вспомнил я, - неужели немцы дошли до нее?

   - Дошли, Михаил Игнатьевич, - до самого Тихвина дошли. - вздохнул Александр Васильевич, - Но были выбиты оттуда. - он посмотрел мне в глаза, - Эх, дорогой вы мой, вы даже представить себе не можете, как та война пропахала по судьбам всех наших соотечественников! Какой кровью, и какими страданиями далась та Победа! Спросите у любого из нас - кто у них погиб в войну. И каждый вспомнил своих дедов, прадедов, других родственников. Причем, Михаил Игнатьевич, германцы убивали не только солдат в бою. Из двух сестер и брата моей бабки, которые оказались под немецкой оккупацией в Белоруссии, в живых осталась лишь одна сестра. А остальных немцы сожгли вместе с их весками - селами по-белорусски. Каждый четвертый житель Белоруссии был расстрелян, повещен, сожжен заживо.

   - Не может быть, - воскликнул, содрогнувшись от услышанного, - Каждый четвертый! Так ведь это миллионы людей!

   - Да, Михаил Игнатьевич, - каждый четвертый, - угрюмо подтвердил слова Тамбовцева поручик Бесоев, давно уже прислушивающийся к нашему разговору. - Даже до моей Осетии дошли немцы. Есть такое место у нас - Майрамадаг. Немцы рвались к Владикавказу, и на пути их в узком горном проходе Гизель встали курсанты - по-вашему - гардемарины - военно-морских училищ. Почти все они погибли, но немцы и румыны, не прошли. Среди погибших под Майрамадагом были и мои родственники.

   - Михаил Игнатьевич, - обратился ко мне капитан Тамбовцев, - чтобы понять нас и наши поступки вы должны запомнить, что память о той Великой войне живет в каждом из нас. Это самое святое, что у нас осталось в жизни.

   Неожиданно Нина Викторовна посмотрела на всех нас пронзительно трезвым взглядом, и четко сказала, - А корешки-то всего этого ужаса, господа-товарищи, здесь и сейчас, в Лондоне. Или мы их того... Или все начнется сначала!

   - Правильно, - поддержал ее Александр Васильевич, - Этих упырей, успокоит только осиновый кол. И пусть этой войны, как мы надеемся, и не будет в вашей истории, но мы все равно будем о ней помнить, и сделаем все, чтобы ничего подобного не произошло. А пока, Николай Арсеньевич, налейте-ка еще по одной.

   Весь вечер наши гости из будущего вспоминали своих родных, свой дом, пели песни, от которых у меня порой поднимался комок к горлу. Как можно было без слез слушать "Темную ночь...", "Враги сожгли родную хату...", "С берез неслышен, невесом, слетает желтый лист...".

   Особенно запомнилась мне бравая, с маршевым ритмом песня об артиллеристах, которым дал приказ Сталин. Мне показалось, что исполняя ее, гости из будущего посматривали на меня с улыбкой и каким-то вызовом.

   Все пояснил Александр Васильевич, который, наклонившись к моему уху, сказал, - Уважаемый Михаил Игнатьевич, - около месяца назад ссыльно-поселенец Иосиф Джугашвили бежал из места отбывания ссылки - села Нижняя Уда Балаганского уезда Иркутской губернии. Если бы мы выехали чуть раньше, мы могли бы встретиться с ним в пути. Этот ссыльно-поселенец и есть тот самый Сталин, о котором говорится в этой песне. Будущий глава "Красной империи" и Верховный Главнокомандующий в той войне. Я надеюсь, что в самое ближайшее время мы встретимся с ним, естественно, с помощью ваших коллег, Михаил Игнатьевич. Нам будет о чем с ним поговорить...

   Увидев недоумение в моих глазах, Нина Викторовна добавила, - Несмотря на то, что шакалы от истории натаскали на его могилу кучи мусора, память народная о нем сохранилась и живет в народе. Своими делами Иосиф Джугашвили-Сталин доказал, что он не против России, а против тех, для кого Россия "охапка хвороста, брошенная в костер революции", или кормушка, из которой можно вкусно жрать, а потом же туда и гадить.

   На приеме в Кремле в честь командующих войсками Красной Армии 24 сентября 1945 года Сталин сказал: "Я хотел бы поднять тост за здоровье нашего Советского народа и, прежде всего, русского народа. Я пью, прежде всего, за здоровье русского народа потому, что он является наиболее выдающейся нацией из всех наций, входящих в состав Советского Союза".

   Сталину удалось сделать то, что весь мир считал невозможным. У нас такая же задача, только ее надо выполнить на четверть века раньше. Я думаю, мы сумеем договориться, и такой боец в наших рядах нам не помешает. Вот узнаете его лично и сами все поймете, воистину великий человек.