Рандеву с замком

Верные вассалы донесли старому маркизу, что люди короля через пару дней пожалуют в Жолимон. Король требует голову! И папаша, который уже пожил долго и знает, что нужно только подождать новою короля, идет на хитрость. В костюм его сына наряжают куклу и хоронят. Являются люди короля. А подать сюда младшего маркиза! Ах, извините, господа, третьего дня кабан на охоте задрал. Вот безутешная мать, вот его могилка. Вот завещание в пользу следующего сына. Королевские посланцы удовлетворены и убираются восвояси. А маркиз снабжает сына деньгами и отправляет его в Америку — в Англию нельзя, очень близко и человек уж очень известный. Трогательно прощаются. Маркиз уходит в свои покои, зажигает свечу и составляет дополнительное тайное завещание. Когда бы ни вернулся мессир Эразмус Оникс маркиз де Жолимон-младший и кто бы из детей, внуков и правнуков старшего в тот момент ни владел поместьем — обязан вернуть его Эразмусу и служить ему верой и правдой, а кто воспротивится — да обрушатся на того все кары Небесные! Вернется не Эразмус, а вместо него его потомство — то же самое. И для надежности выгравировал на металле, бумага-то имеет привычку гореть.

Майкл замолчал, я тоже не могла вымолвить ни слова.

— Но, судя по всему, Эле, — вздохнув продолжил Майкл, — не вернулся парень, поскольку абсолютно все последующие маркизы де Жолимон продолжали тайно хранить это завещание и с надлежащими пояснениями передавать своим сыновьям. Только вот последнему, приятелю бабушки моей финской кузины, не удалось. Кончились сыновья.

— Жуть какая, — прошептала я.

— Жуть не жуть, а только ты представь себе мое состояние, когда я все это изучаю, приканчивая вторую бутылку виски, чтобы не думать о конверте, как стук в дверь. Наверное, кто-нибудь из обслуги — про карниз вспомнили, — соображаю я и говорю: войдите! Дверь настежь, на пороге наш ковбой. «Добрый вечер, мистер Уоллер. Вашей кузине грозит беда. Ох, позвольте представиться. Я Никс. Эразмус Никс». Я открываю рот, но, как рыба, только хватаю воздух, а он улыбается, поправляет шляпу и продолжает: «Друзья зовут меня просто Никс или в шутку — Рости или Оникс. Но я так не люблю. Просто Никс. Это у вас тут что, карниз упал? Давайте, я могу приладить. Там гвозди на месте». Поднимает его, как щепку, и вешает, продолжая болтать: «А мы ведь с вами земляки, мистер Уоллер. У нас земли по соседству. На Ред-Ривер. Вы меня не узнали, а я вас еще в самолете разглядел. Ну, думаю, тайные дела у мистера Уоллера в Париже. А потом — бац и встречаю на лестнице. Вы уж не обижайтесь, я в тот момент такого о вас надумал! Но у вас плохо дело, ой плохо! Совсем дрянь, как сказали бы у нас».

— Майкл, у тебя замечательные актерские способности, для политика это крайне важно, но что дальше?

— Ничего. Я его перебиваю: дескать, а скажи-ка, приятель, как зовут твоего папу? «Гарри», — говорит он. А дядю? — спрашиваю я. «Эразмус». Он старше отца? «Старше». А деда? «Деда — Джейкоб». А у него старший брат был? «Он и есть. Восемьдесят девять лет — а как огурчик». Эразмус? «Эразмус. А что?» А как звали того Никса, который нам землю продал? «Ну, Эразмус, Эразмус! Мистер Уоллер, зачем это вам? Вам надо спасать кузину! Поехали!» — и тянет меня за рукав. А я, поверишь, Эле, встать не могу. Он тут говорит: «Ох, Майки, ну ты и набрался! Вопросы какие-то задаешь дурацкие. Ты небось сам просек, что они хотят убить тебя?» Просек, говорю. Но откуда ты знаешь про мою кузину, Никс? «От Лени, ну, от той девушки, у которой ты был. Я сперва думал, у вас шашни, а она твой адвокат, оказывается!» Не адвокат, а поверенный. «Тем более, — говорит он. — Хорошая девушка, толковая. У тебя писать есть чем?» Я машинально вытаскиваю ручку из кармана и даю. А он хватает этот самый конверт и пишет на обороте. Я спрашиваю: это что? Он говорит: «Адрес, где твоя кузина. Я по-французски не умею, но я с таблички все буквы запомнил. Надо же таксисту сказать, куда нам». И кладет конверт себе в карман! «Идем, Майки, там Лени внизу ждет. Ну, шевели ножками. Ты сейчас на улице протрезвеешь, там дождина проливенный».

Выходим в холл, там почему-то куча народу, а у меня, Эле, просто все плывет перед глазами. Как во сне, я же, считай, уговорил две бутылки разом. Никс тебя поискал, тебя нет. Он вытаскивает меня на улицу. Мне немножко полегче стало, но все равно, Эле, ты же понимаешь мое состояние — фантом сгинувшего в шестнадцатом веке Эразмуса Оникса, который к тому же преследует меня уже полдня, да плюс оригинальное завещание в его кармане вкупе с обещанными гравировкой Небесными карами.