Раненая ласточка

И тут в душе Сайбуна будто пружина сорвалась. Путы, связывавшие его руки, лопнули. Он вдруг ощутил в себе силу, которая была сильнее всех сил на свете. Ради чего он шел за Даштемиром? Ради свободы? Но у него нет свободы! Ради денег? Но деньги ему не нужны! Ради красивой жизни? То, что Даштемир называет красивой жизнью, — позор­ная, страшная жизнь!

— Я человек! — крикнул Сайбун. — А ты из меня хотел сделать дрянь, тухлую рыбу, во­ра! — Он вскочил на ноги. — Не боюсь я тебя! Не боюсь!

Даштемир прыгнул на него. Сайбун упал, под­мятый его тяжелым телом. Даштемир уперся ко­леном ему в грудь и, жарко дыша спиртным, ска­зал:

— Задушу, дрянь! Честным захотел стать? Чи­стеньким? Нет, будешь вором!

— Не-е-е... — Сайбун задыхался.

Даштемир так сжал ему шею, что расширенные глаза Сайбуна, казалось, сейчас выскочат из ор­бит.

— Ну? Передумал? — Даштемир разжал паль­цы. — Хочешь жить — молчи, будь покладистым... И заруби себе на носу: не будет меня — будут мои друзья, у меня их много... они тебе рецептик про­пишут...

Даштемир встал. Сайбун исподлобья смотрел на него. Нет, драться с Даштемиром в открытую ему не по силам! Надо исхитриться и выбраться из сарая. Надо бежать в милицию — это решено!

Во дворе послышались шаги. Кто-то заговорил. Сайбун заметил, как переменился вдруг Даште­мир. Он вздрогнул, торопливо полез в карман за папиросами. Но спичку зажигать не стал, так и за­стыл с папиросами в руках.

«Боится, — подумал Сайбун, — а я теперь ниче­го и никого не боюсь!»

— Что, вор, испугался? — закричал он, все больше смелея от своего крика. — Испугался? Я молчать не буду! Всем расскажу про тебя!

— Заткнись! — прошипел Даштемир.

— Не буду молчать! Люди! Люди! — звал и звал Сайбун.

И в один миг двор наполнился голосами и топо­том бегущих людей. Дверь сарая распахнулась. Сайбун увидел двух милиционеров. Потом мать, Хамида, Нину, Ольгу Васильевну...

Даштемир заметался по сараю, словно раненый зверь.

— За тобой должок! — крикнул он Сайбуну. — Я тебе этого не прощу!

Он отбросил какую-то фанеру, стоявшую у сте­ны, и юркнул в открывшийся лаз.

Сайбун бросился за ним.

— Не надо, сынок, — сказал один из милицио­неров, тот, что был постарше. — Никуда он не уйдет! У него все пути отрезаны...

А Сайбуна уже окружили близкие и друзья. Все наперебой говорили. Все о чем-то спрашивали его. Но он только улыбался, шевеля разбитыми, кровоточащими губами.

— Ты ранен? — услышал он голос Нины.

— Нет. Чепуха...

— А знаешь, как мы тебя нашли? — спросил Хамид. — Очень просто: Нина рассказала о часах своей маме, мама — Ольге Васильевне, а Ольга Ва­сильевна пошла в милицию...

— Я бы и сам пошел, — горько вздохнул Сай­бун. — Но мне Даштемир помешал...

Хадижа-Ханум стояла в стороне. Сайбун шаг­нул к ней, но она отшатнулась от него:

— Не подходи! Не подходи! В нашем роду та­кого не было, чтобы мальчик стал вором! Ты опо­зорил нас... меня, отца!.. Ой, сердце мое! — Она схватилась за грудь и рухнула как подкошенная.

«Это я виноват! — мелькнуло в голове Сайбу­на. — Я! Я! Я! И нет мне прощения!..»