Раненые (ЛП)

— Нет. Нет. Твои друзья здесь. Они приведут тебя в хорошо. — У меня проблемы с его языком, но я знаю: он слишком ранен, чтобы говорить на моем. — Прошу, не уходи от меня.

Я оборачиваюсь и вижу, как к нам приближаются американцы в форме. Взгляд Хантера скользит мне за спину, и его глаза расширяются.

— Дерек. — Голос Хантера надламывается.

— Ага, мужик, это я. Я здесь. Пора вернуться домой, чувак, — Дерек растягивал слова.

Хантер с мольбой смотрит на меня.

— Идем со мной, Рания. Я заставлю их взять тебя. Я сделаю тебя своей. — Последнее предложение он сказал на ломаном арабском.

— Пойти с тобой? — Он все еще борется, все еще сражается за то, чтобы встать, чтобы двинуться. Я касаюсь его груди, чтобы успокоить. — Я пойду с тобой. Куда угодно, — я нежно целую его. — Я пойду с тобой куда угодно. Я люблю тебя. Я люблю тебя, — повторяю на арабском и английском.

Его глаза расширяются на эти слова, и даже сейчас я чувствую панику из-за того, что он не захочет меня после моего признания в любви.

Но вместо этого он поднимает руку, напрягаясь так, словно она невероятно много весит, и касается моего лица.

— Я люблю тебя.

Он слабеет, и меня оттаскивают от него грубые американские руки в перчатках. Отталкивают. Отвергают. Игнорируют.

Он смотрит на меня, что-то шепчет, умоляет. Они его либо не слышат, либо не слушают. Хантера затаскивают в американскую машину, одну из тех, которые выглядят как переделанный в грузовик танк. Он смотрит на меня в последний раз и теряет сознание.

Я слышу крик и понимаю, что кричу я. Даже мне самой не понять мои слова. Я слышу себя так, словно слушаю незнакомку. «Не забирайте его у меня, прошу, возьмите меня с ним, прошу, я люблю его...», но они не обращают внимание. Хантер ушел, и я одна.

Хасан истекает кровью в грязи, и я слышу, как он задыхается.

Я встаю перед ним на колени.

— Брат. — Не знаю, что еще сказать. Лгать я ему не могу. — Ты спас его. Спас меня.

— Ты... моя сестра, — сил у него хватает только на такое объяснение. Но этого достаточно.

Кладу покрытые его кровью руки ему на грудь и плачу. Да, за него. Но и за себя, и за Хантера. За свое разбитое сердце. Они забрали его, хоть он и любил меня и собирался сделать меня своей. Я хотела быть его.

Быть чьей-то.

Хоть чьей-нибудь.

Хасан умирает тихо, наблюдая за мной, пока его глаз не касается отстраненное выражение смерти, и я знаю: он ушел к Аллаху, если Аллах существует. Я встаю на колени в грязи и крови, склоняясь над холодным телом моего брата - моей последней ниточкой хоть с чем-то - и плачу.

Он был мертв, а потом чудом воскрес, чтобы защитить меня. А теперь он умер вновь. Действительно умер. Я чувствую вонь смерти на нем.

А потом я слышу их у себя за спиной. Злые, раненные, окровавленные мужчины. Иракцы. Я приютила американца.

Они хотят мою кровь за свою.

Они ее получат.

ГЛАВА 14 ХАНТЕР

Я просыпаюсь от боли и от внезапного навязчивого желания вспомнить что-то, что я упускаю или забываю.

Бля, я вспоминаю. Острые копья яростной агонии колют меня, мои руки, ноги, грудь, легкие... сердце. Не в физическом смысле, а в эмоциональном. Мою сердцевину.

Там, где живет Рания.

Я выпрямляюсь и сталкиваюсь с чьим-то подбородком, вызывая ругательства.

— Где она? — требую я.

Дерек сидит рядом со мной, сжимая кровоточащий бицепс.

— Кто? Ах, да, и твоя жалкая спасенная задница не стоит благодарностей, ублюдок. Я тоже рад тебя видеть. Да-да, не волнуйся обо мне, я в порядке.

— Где она? — Я осматриваюсь, чувствуя под собой знакомый гул Хамви.

Я вижу, как Дасти за рулем оборачивается, чтоб посмотреть на меня: по его щеке из глубокого пореза на лбу сочится кровь; рана настолько глубокая, что за пораженной оборванной кожей виднеется кость. Чинк тоже тут, с дробовиком наперевес, молча пялится на меня; его лицо искажает гримаса, он грязный, ему больно, но крови я не вижу. Бенни зажимает руку, из которой сочится кровь. И Дерек в замешательстве, а также злится на меня за отсутствие благодарности.

Чертовой благодарности.

— О ком ты, черт возьми, говоришь, Хант? — Дерек раздражен, ему больно.

— Девушка. Светленькая девушка. Рания. Где Рания?

— А, она? — Дерек пренебрежительно машет рукой. — Мы оставили ее позади, братишка. Она просто местная проститутка. Ты на пути домой.

— Разворачивайтесь. — Я в упор смотрю на Дерека, и он видит, насколько я серьезен.

— Что? Ты, бля, чокнутый? — Он наклоняется. — Нет, чувак. Не-а. Это место скоро будет кишеть тряпкоголовыми.

— Не называй их так, Ди. И разворачивайся, черт возьми. Это не просьба.

— Ты едва ли можешь двигаться, — говорит Дерек. — Этого не случится.

Глубоко внутри я нахожу в себе силы и, махнув кулаком, сбиваю его обратно на сиденье. Наклоняюсь и выхватываю пистолет Бенни из кобуры на бедре раньше, чем он может среагировать. Я прижимаю дуло ко лбу Дерека, и Хамви наполняется напряжением.

— Поворачивай. — Слова выходят низкими, хриплыми, смертоносным шепотом. — Клянусь, бля**, Христом, я убью тебя, если ты этого не сделаешь.