Раненые звёзды

— Это значит, что твоя реальность изменится. Мы уйдем в другую ветку событий. По крайней мере, теоретически. Помогая нам спасти наш мир, ты можешь погубить свой. В том смысле, что он никогда не будет таким, каким ты его помнишь, в этом варианте реальности.

— Извини, но я не думаю, что ваши усилия к чему-то приведут, — я пожал плечами, — я помню то, что помню. Значит, реальность осталась неизменной. Но послушай! Ведь не факт, что катастрофа произойдет вообще на нашем веку, понимаешь? Разброс — десятки миллионов лет. Я могу помочь тебе и твоему миру разобраться в Фаэтоном. Поучаствовать в подготовке звездных экспедиций. Принять участие в исследовании других миров — даже очень отдалённых! Релятивистское замедление времени в дальних экспедициях мне на руку играет — я приближаюсь к родному миру. А, может, мы вместе сможем найти создателей? Выяснить их мотивы? Может, найдем создателей тюрвингов? И я смогу вернуться в своё время, чтобы остановить считывание? А вы разовьетесь настолько, что покинете родной мир, оставив его просто за ненадобностью?

Камелия грустно улыбнулась, и покачала головой.

— Ты удивительный парень, Гриша, — сказала она, — даже с мега-компьютером в голове остаешься неисправимым оптимистом.

— Так, может, для этого есть основания? — спросил я.

— Может, и есть, — согласилась Камелия, — но не такие сложные, как ты думаешь. Мы не знаем, кто ты — но мы знаем, что у тебя есть очень значительные возможности, которые мы пока ещё даже не начали использовать. Мне нужна твоя полная лояльность. А, чтобы её получить — я должна тебе предложить нечто, ради чего ты готов был бы идти с нами до конца. Поэтому слушай внимательно. То, что я скажу, звучит совершенно фантастически. Но всё это вполне реализуемо, особенно с твоей помощью, — она направила палец мне в лоб, видимо, имея ввиду мои способности, — мы можем воссоздать для Земли те условия, которые были бы, если бы Марс погиб. Мы можем замаскировать нашу планету — когда на Земле придёт время межпланетных перелётов и продвинутых астрономических наблюдений. Пускай события идут своим чередом. Мы полностью изолируемся от влияния на Землю. А, когда придёт время — объединим усилия, чтобы противостоять считывателям. Если, конечно, они на самом деле явятся на Землю.

— Они уже явились. Непосредственно перед моим… моим уходом, — сказал я.

— Это тоже не факт. Я ведь говорю — мы можем воспроизвести всё. Почистить систему от артефактов. Сделать знак на Луне. Имитировать деятельность считывателей.

— Возможно, не имитировать, — ответил я, — Камелия, пойми… мы говорим о настоящей временной пропасти. Что случится с вашей цивилизацией за это время? Возможно, вы и есть — считыватели. Возможно, даже создатели!

— Тогда тем более имеет смысл нам договорится о чем-то сейчас, — снова улыбнулась Камелия, — потому что в твоих интересах, чтобы появилась привычная тебе Земля. И все, кого ты любишь. Там, в будущем, такие ведь остались, да? А для этого нужны и те, и другие. А ещё, возможно, мы. Потому что я всё-таки не верю, что мы станем считывателями.

Я вздохнул.

— А знаешь, мне нравится твой подход, — сказал я, — ты пытаешься договориться. Ты предлагаешь пряник, и не говоришь про кнут. Будем считать, я согласен. Я на вашей стороне. Кроме того…

Я запнулся, и поглядел на статую божества. Почему-то мне показалось, что Арес посмотрел на меня с каким-то скорбно-обречённым выражением.

— Что кроме того, Гриша? — настороженно спросила Камелия.

— Мне кажется, многие ответы мы найдем на Венере, — ответил я, — и они, как всегда, спутают нам все карты.

Долгое ожидание выматывает. А долгое ожидание в неизвестности выматывает вдвойне. Мы шли по короткой траектории, под постоянным ускорением — насколько быстро, как никогда не летали марсианские корабли до этого. И всё равно путешествие до Венеры заняло недели. Фаэтонский корабль за это время так и не проявился.

Наши встречи с Камелией были недолгими и нерегулярными. Приходилось соблюдать осторожность — ни Кай, ни операторы на Марсе не должны были догадаться о содержании наших переговоров. Поэтому, когда Кай заговорил о моих периодических походах в храм, я этому совсем не обрадовался.

— Знаешь, я не хотел на тебя давить, — сказал он как-то после очередной тренировки, — но это здорово, что ты учишься верить.

Сначала я не понял, и недоумевающе заморгал. Потом до меня дошло.

— Ну… я не то, чтобы истинный верующий… — осторожно сказал я, — догматы только изучаю. Но ты прав — в жизни должна быть какая-то опора. Пускай совершенно иррациональная.

Кай улыбнулся.

— Если нужна будет помощь — обращайся! — сказал он

— По поводу чего? — снова не понял я.

— Изучения догм. Ты ведь сказал, что изучаешь. Поначалу это может быть сложно, тем более квалифицированных жрецов, которые могли бы помочь, тут нет.

— А, — кивнул я, — да, конечно. Спасибо.

— У меня даже есть экземпляр Книги Ветра и Крови, — продолжал Кай, — с экрана не всегда удобно читать. А бумага… она словно какой-то заряд несёт, понимаешь?

— Да… Возможно, да. Спасибо!