Раневская, которая плюнула в вечность

У него были большие и малые романы. Впрочем, он ясно осознавал свою способность увлекаться, поэтому сам же и сдерживал себя в своих чувствах, когда видел, что они могут привести к ненужным тратам сил и нервов его самого и близких.

Был и еще один интересный момент в жизни Сергея Эйзенштейна. Сегодня таких людей называют бисексуалами. Да, не удивляйтесь. Персон с таким складом ума и психики немного, но они есть – те, которые могут любить как мужчин, так и женщин. Сергей Эйзенштейн был именно таким. Ему случалось увлечься и актрисой, и актером.

Так что иметь мимолетную связь с Фаиной Раневской такой человек очень даже мог. Тем более его, человека высокого художественного мышления, буквально возбуждал чужой ум, способность мыслить образно и красиво.

Фаина Раневская – первая кандидатура на такой пьедестал. Согласны?

В общем и целом мы с вами вместе убедились в том, что у Фаины Раневской и Сергея Эйзенштейна были все причины для того, чтобы между ними возникло влечение. Между ними не происходило ничего такого, что могло бы в зародыше погасить это увлечение. Проще говоря, они не были ханжами и не возводили слова из Библии: «Не возжелай жену ближнего своего» в священнейший из заветов. Нормальные, свободные, творческие люди из той среды, которая никогда не была сжата монашескими нормами. Отсутствие громких любовных историй в театре могло рассматриваться как доказательство того факта, что там нет настоящих актеров.

Так была связь у Сергея Эйзенштейна и Фаины Раневской или не было?

Была!

Вы знаете, все вот это обоснование или оправдание возможности такой связи я привел вначале специально. Чтобы не огорошивать вас каким-то сообщением, а потом неуклюже пытаться оправдать его. Не зря говорят, что человек, делающий это, всегда виноват.

А сейчас – факты. Извините за то, что они будут, выражаясь языком криминалистов, косвенными.

Так вот, в шестидесятых годах минувшего века известный журналист того времени, близкий друг Фаины Раневской Глеб Скороходов принялся писать книгу о ней. Естественно, они работали вместе. У них и должна была получиться книга записей вечерних разговоров. Спонтанных воспоминаний.

Они трудились долго. Фаина Раневская вспоминала каждый раз разное, не в хронологическом порядке, а как придется. Она иной раз что-то искала в своих ящиках, вынимала из них какие-то записки, открытки, старые письма. Все это было очередным толчком к воспоминаниям.

И вот однажды Фаина Георгиевна вспомнила, что у нее еще есть антресоли. Там должно лежать нечто давнее, не очень важное, но более чем личное.

Фаина Раневская тут же взобралась на табуретку, стала шарить на антресолях и вскоре вытянула оттуда увесистую папку. Она с некоторым удивлением взглянула на эту находку, отерла ее от пыли, уселась на диван, развязала тесемки.

– Ой, Глебушка, тут такое, что мне стыдно вам и показывать! Но все равно покажу – это же было, правда? Рисунки хорошие. Он был талант во всем.

Да, в папке оказались рисунки, выполненные быстрыми, умелыми движениями если не профессионала, то, несомненно, талантливого художника. Как сейчас сказали бы, рисунки не просто фривольные, а откровенно пошлые.

Рисунков было много.

Вот Раневская, вся обнаженная, лежит в истоме на широкой кровати, а к ней строевым шагом приближается одетый гусаром… половой член!

Вы немного шокированы?

То же самое испытал и Глеб Скороходов. Еще больше он был изумлен, когда на каждом рисунке увидел размашистую, такую знакомую ему подпись – «Сергей Эйзенштейн»!

– Да, Глебушка, это Сережа озорничал. – Фаина Георгиевна без особого смущения позволила журналисту пересмотреть все рисунки. – Я была тогда так молода… Смотрите, как я выглядела! Даже не верится. – Раневская замолчала, углубилась в себя, совсем забыла о том, что рядом с ней сидит Глеб Скороходов.

Она долго вот так смотрела в никуда, а Глеб не осмеливался перебить ее задумчивость.

Потом Фаина Раневская словно очнулась, извинилась и попросила Глеба уйти.

– Что-то мне совсем ничего больше не хочется, – заявила она. – Пожалуй, я лучше почитаю Блока или Пушкина. Вы не обижайтесь, Глебушка. Старой кляче хочется побыть сейчас с другим мужчиной. – Актриса улыбнулась и добавила: – С Александром Сергеевичем, например.

Глеб Скороходов ушел, пораженный этим небольшим, совсем даже частным открытием. То, что он увидел на рисунках, изумило его. Да, почти все они были выполнены в манере пошловатого эротического юмора, к тому же имели отнюдь не безобидные подписи. Эти произведения явно выходили довольно далеко за грань того, что дозволено в открытом обществе. А вот если в закрытом, наедине?..

Вот еще пример. Фаина Раневская, опять-таки обнаженная, стоит на коленях перед огромным членом. И все это подписано: «Кающаяся Фаина-блудница».