Раннее

Я повернул попавшуюся под руку дверную ручку и вошёл.

Сидящие в два ряда машинистки прекратили стучать по клавишам и подняли глаза на меня.

– Работайте-работайте, – успокоил я их и пересёк зал по диагонали.

Распахнутая дверь полетела на пол. Я машинально отпрянул, почувствовав, как гудят от невообразимо громкого удара барабанные перепонки.

– З-заикой сделаешь, – молодой, но с животиком очкарик подпрыгнул в кресле. – Знаешь же, что дверь просто так стоит. Мог бы за неделю привыкнуть.

– Ты неправ, Чикин, – отозвался я, топая ногами по двери. – Во-первых, я думал, что вы давным-давно её починили, а во-вторых – зачем её в проём ставить, если петель нет?

– У меня от этого грохота из машбюро голова как чугунная. Даже с дверью… – Чикин собрал кожу на носу в гармошку. – Ты скажи лучше, что со стеклом будем делать?

– Боже, с каким ещё стеклом?! – взмолился я. – Чикин, я жрать хочу!

– Я не Чикин, а Анатолий Евгеньевич, – буркнул Чикин, – в крайнем случае Толик. И вообще – чем ты тут целый день занимаешься?

Я разинул рот:

– Как ты догадался?

– В смысле? – не понял Толик.

– Пять минут назад я задал себе точно такой же вопрос. Только с заменой второго лица на первое.

– Значит, у тебя совесть есть, – удивился Чикин. – Тем более должен дело делать, а не баклуши бить. Давай расхлёбывай кашу насчёт стекла.

– Так… – приложил я палец ко лбу. – А знаешь, я ничего не помню. Введи меня в курс дела.

– У тебя склероз? – Чикин сдвинул очки вперёд. – Ты приказал купить две тонны битого бутылочного стекла якобы для какой-то выгодной операции. Уже месяц эта ересь забивает склад, и девать её некуда.

"Откуда он знает про склероз?"– рассеянно думал я, набирая на сейфе код: 7-6-1.

– Чего молчишь? – вернул меня на Землю голос Чикина.

Я понюхал бутерброды и сообщил, что сосредоточен на идентификации пищи.

– Оболтус, – прошипел Чикин и отвлёкся от меня, продолжив перекладывание бумаг на столе.

– Вообще-то, – внезапно заговорил я, прикончив пару бутербродов, – я не могу вспомнить, что я собирался делать с этим стеклом. Но идея у меня есть. Можно продать его кому-нибудь, потребовав оплатить стоимость целых бутылок плюс затраты на их переработку в стеклобой.

– Ты дурак, Соболев, – произнёс сокрушённо Чикин, – и дети твои – уроды.

– Это точно, – сказал я, – поэтому рождаться они и не торопятся. А ты думаешь, я чушь предложил? У нас же много всяких идиотов. Попробуй кому-нибудь всучить этот бой – с руками оторвут.

Чикин хмыкнул и взглянул на часы.

– Ну да. Это в твоём стиле. Кстати, через пять минут кончается рабочий день.

– Значит, пора смываться.

Чикин кивнул, захлопнул свою папку и сунул в стол. Я долго ждал, пока он снимет с вешалки серый плащ и, кряхтя словно старик, напялит его на себя.

– Спортом, Чикин, надо заниматься, – посоветовал я. – Вон какое пузо отрастил.

– Сам больно много занимаешься, – огрызнулся он.

– А чё? – я бросил в зеркало гордый взгляд. – Я – спринтер.

Ответный взгляд Чикина напомнил мне несолёную картошку. "Интересная ассоциация", – подметил я и тут же вспомнил, поднимая с пола дверь:

– Слышь, Чикин, а ты за идею должен мне очередной шедевр.

– Ты помешаешься когда-нибудь на своих поговорках, – предупредил Толик. – А идея твоя ничего не стоит.

– По-моему, насчёт стоимости идей уговора не было, – парировал я. – Гони шедевр!

Чикин пропустил меня вперёд, сосредоточенно наморщив лоб. Я спустился на несколько ступеней лестницы и развернулся, встав в выжидательную позу.

– Ну, – замялся Чикин, – не знаю. Может, пословицу какую… Там, "не плюй в колодец" или что такое…

– Давай-давай, – поторопил его я, – на них, понимаешь, вкалываешь в Пол-Поте сил, а они жалеют слово хорошее сказать.

– Э-э, – замычал Чикин, – О! Придумал. Неча в зеркало плевать, коли рожа крива.

– Тьфу, – сказал я. – Мало того, что старо как мир – это у меня номер 78, так ещё и переврал. Думай дальше.

Чикин скорчил гримасу, выражающую полное презрение ко мне, но по медленному шевелению ушей я понял, что он продолжает перебирать варианты.

– Слушай, – наконец сказал он, – вот-те честное слово – завтра принесу. Ну не идёт мне сейчас в голову ничего нового.

Я вздохнул:

– Надо бы брать проценты. Ну да ладно – чтобы завтра была такая фраза, чтоб я всю жизнь её не смог забыть. Понял?

– Ёлки-палки, – облегчённо улыбнулся Чикин, – что тебе – зарплаты не хватает?

– Зарплату, Толик Евгеньевич, мне платят за то, что я тут сижу восемь часов в день, – поучительно произнёс я. – А считалки-прибаутки всякие – это от тебя. За то, что я исправляю недостатки твоего чересчур стереотипного мышления.

Чикин вдохнул тягучий вечерний воздух и придержал захлопывающуюся за нами входную дверь.

– Во загнул, – присвистнул он, – "чересчур стереотипного". Мне, между прочим, тоже надо к зарплате надбавку платить – за твою вредность.

– Стой, – сказал я, неожиданно подняв палец вверх. Давай в магазин зайдём.

– Какой магазин? – нахмурился Чикин. – Меня жена дома ждёт.

– Чем дольше разлука, тем радостней встреча, – успокоил я. – Вон какой магазин. Читать умеешь? "Электротовары" написано.