Раннее, раннее утро

— Молодец! — сказал он. — Как это ты умно придумала! Теперь засунь туда брюки… Они мне не скоро понадобятся…

Вера смотрела на него, озадаченная его серьезным тоном. В конце концов нужно же туда что-то засунуть?

— Ну! — крикнул он. — Что ты уставилась, запихивай!

Дело кончилось плачем, поцелуями, взаимными укорами и объяснениями. Потом, когда высохли последние слезы, она сунула руки под его мятый халат и с любопытством спросила:

— Зачем тебя звали в редакцию?

— Ни за чем, — ответил он уклончиво.

— А все-таки?

— Очерк заказали, — сказал он.

Она задумалась. Нет, это нехорошо. Очерк — значит, командировка, измены и, в результате, — пустяковые деньги.

— Гм! И что тебе досталось?

— Пожарник! — сказал он, улыбаясь.

— Это еще ничего, — сказала она. — Вполне могли подсунуть тебе какого-нибудь мусорщика.

— На этот раз я сам себе его выбрал, милая, — ответил он примирительно.

— Никогда не сомневалась в твоем вкусе! — сказала она. — И что же сделал этот твой пожарник?

— Не знаю, что сделал, но важно, что он работает в Софии… И мне не нужно мотаться по разным городишкам.

— Вот это хорошо, — сказала Вера. — Ты проголодался?

Пока она сновала из кухни в комнату, он подошел к окну и по привычке посмотрел вниз. Дождь перестал, у тротуара, как пятно томатного соуса, выделялся отмытый верх машины. Вид собственной машины, который всегда придавал ему уверенности в себе, сейчас лишь ненадолго привлек его внимание. На третьем этаже дома напротив у самого окна сидела черноволосая девушка с сигаретой в руке. Розовая бретелька комбинации нежно лежала на красивом голом плече. Вокруг нее вертелась портниха с наполовину готовым платьем и что-то оживленно говорила.

— Что ты там высматриваешь? — спросила Вера за его спиной.

— Ничего, — вздрогнул он.

Что-то в его голосе внушило ей сомнение, и она посмотрела в окно.

— Садись-ка лучше за стол! — сказала Вера без особой злости. — А я уж решила, что ты думаешь про своего пожарника…

Эмил покорно уселся за стол. Он испытывал такое чувство, словно у него из-под носа утащили черную икру. Вера открыла кастрюлю, соблазнительный запах свежего масла заставил его посмотреть в ту сторону.

— Что это?

— Курица под соусом, — сказала Вера с достоинством. — В первый раз тебе готовлю…

После первых же ложек он решил, что и в последний. Мука в соусе была замешана по какому-то особому рецепту. И поскольку Вера смотрела на него выжидательно, он поспешил сказать:

— Прекрасно! Ты разбогатеешь, если продашь патент обувной фабрике. Знаешь, как в последнее время плохо стали приклеивать подметки?

Вера сердито отодвинула тарелку в сторону.

— Не хочешь, не ешь! — сказала она.

— Почему бы мне не есть!.. В наше время очень удобно жить со склеенным желудком.

— Как тебе не стыдно! — сказала Вера.

— Почему же мне должно быть стыдно?

— Тебе ли жаловаться! В тридцать три года собственная квартира да еще и машина!

— У тебя нет чувства юмора! — сказал Эмил обиженно.

Чувства юмора у нее действительно не было, но мстить она умела.

2

Нет, день сегодня, в сущности, совсем неплохой и город красив со своими чистыми улицами и громадными стеклами витрин, румяными от заката. И рубашка на нем чистая, новый галстук идет к синему костюму, который Вера все же прилично выгладила. На углу милиционер указывает ему левый поворот ловкими, точными движениями. Эмил гордо проезжает мимо него, положив локоть на опущенное стекло — поза не совсем удобная, но представляющаяся ему верхом небрежной элегантности. Старушка останавливается в испуге, девушка с челкой успевает метнуть в него любопытный взгляд. Эмил, спокойный и уверенный, не глядя объезжает их, хотя его правая нога делает нервное движение к тормозу.

Но едва он остановил машину у тротуара, как неприятности начались снова. Хмурый милиционер подошел к открытому окну и сердито посмотрел на него. Гражданин, вы правила знаете?

По его тону очень хорошо было видно, что он об этом думает.

— Как будто бы знаю, — ответил Эмил осторожно.

— Тогда что же вы не даете знака, что останавливаетесь?

— Да, верно, — сказал Эмил, моргая.

— Верно, верно! — рассерженно ответил милиционер. — Верно, а не соблюдаете… Дайте права!

Милиционер долго вертел их в руках, но вернул ему, не сделав прокола. Отъехав метров сто, Эмил осторожно притормозил, вышел из машины и чуть не на цыпочках скользнул в кафе. На него неприятно пахнуло затхлостью и дымом, хотя где-то уныло жужжал вентилятор. Три официантки, усевшись вокруг служебного столика, сблизили головы, увлеченные каким-то своим разговором. Увидев его, все три приветливо ему улыбнулись. Еще бы не улыбнуться: он был молод, щедр и прекрасно воспитан — никогда не кричал и не пререкался с ними.

Эмил сел за столик в углу, подальше от витрины. Самая молодая из трех официанток встала со своего места.

— Пятьдесят «Плиски»? — спросила она, улыбаясь.

— Нет, на этот раз что-нибудь полегче, — сказал он.

— Тогда пива…

— Ну, пиво — это чересчур…

— Хорошо, я вам приготовлю легкий коктейль, — сказала официантка.