Раннефеодальные государства на Балканах VI–XII вв.

Следует также поставить вопрос о том, не было ли среди славянских племен на Балканах таких, которые в первой половине VII в. пришли сюда не после длительного пребывания на левом берегу Дуная, а непосредственно из отдаленных регионов Центральной и Восточной Европы. Возможно, повторяющиеся на карте Европы славянские этнонимы свидетельствуют о направлениях миграции славян; так, известны хорваты на Руси, в Центральной Европе и на юго-западе Балкан, абодриты на Дунае и ободриты на Одере и Эльбе, дулебы на Руси и в Центральной Европе; се-верам, драгувитам, смоленам и кривитеинам на Балканах соответствуют северяне, дреговичи, смоляне и кривичи русской летописи[127]. Не исключено, что в VII в., помимо хорватов и сербов, на Балканы пришли и другие славянские объединения из Восточной и Центральной Европы. Может быть, на этом этапе появились и такие славянские союзы, известные из более поздних источников, как «тимочане», «мораване», «абодриты-преденеценты». И все-таки период, последовавший за 626 г., ознаменован в целом (исключая, может быть, только северо-запад полуострова) не столько новой крупной волной славянского заселения, сколько освобождением от аварской зависимости тех из них, которые ее признавали до 626 г., и оформлением территориальных пределов каждого племенного объединения славян.

Судьбы Славиний на землях империи

К середине VII в. заселение славянами Балканского полуострова завершилось. Славяне стали основным демографическим элементом на полуострове. Немало районов они заселили на юге Балкан, включая Грецию и Пелопоннес, и на востоке, вплоть до прилежащей к Константинополю части Фракии. Ограниченные анклавы среди масс славянского населения образовывали здесь селения автохтонов, численность которых оставалась значительной в уцелевших приморских городах и в их округе.

Проблема симбиоза автохтонного (как романского и романизированного, так и греческого) населения и славян составляет одну из важнейших спорных проблем. Суть ее состоит в определении форм и последствий влияния, с одной стороны, местного населения на славянское общество, а с другой стороны, славян на развитие балканских провинций империи.

В славянской историографии нередко преувеличивается второй аспект проблемы, в греческой и западно-европейской обычно — ее первый аспект.

Сохранившийся фонд источников, отличающийся для этой эпохи (она обозначается как «темные века») крайней скудностью сведений, при тенденциозном отборе фактов способен «оправдать» и ту и другую позицию.

Судя по сообщениям Прокопия, Менандра и Феофилакта Симокатты о массовой гибели византийцев от оружия «варваров», о массовом пленении оставшихся в живых, о повальном бегстве остальных в крупные города, следовало бы заключить, что местного населения на Балканах вообще не сохранилось. И по данным «Чудес», Фессалоника оказалась единственным убежищем, в которое сбежались жители из «Паннонии, Дакии, Дардании и других эпархий и городов», а остальные из «обеих Панноний, обеих Дакии, из Дардании, Мисии, Превалитании, Родопы и всех других эпархий, как и из Фракии вплоть до Длинных стен», были уведены за Дунай (L., I, р. 227. 18-228, 6, § 284).