Раннейген (СИ)

— Она сделала его оборотнем? — спросила девушка.

— Нет. Слушай дальше, дитя. День за днем Рогвальд превращался в зверя. Сначала ноги его покрыла густая шерсть, потом выросли когти и уши. Затем сам он скрючился, и стал похож на волка, но только больше. В последнюю ночь, а это была ночь Кровавой луны, он окончательно превратился в зверя, и загрыз всех из своей банды.

— Сказка, не более, — возразил Раемунд.

— Может и так, вот только на том месте, где ее сожгли, умерло все живое, — заметил Ульве. — А теперь вспомни про Мертвую чащу, а? Ничего там не растет, и не водиться, кроме призраков прошлого.

Ночью, лежа в своей, постели, Хильда услыхала волчий вой. Она вспомнила историю Ульве. Отодвинув шторку, она глянула на небо. Красная луна глядела прямо на нее.

========== Сирена ==========

Старик сидел за столом в своей землянке, перечитывая толстый том, при свечах. Разглядеть полустертые буквы и символы, при столь слабом свете, было глупой затеей. Миккель гневно захлопнул книгу, да так, что над ней поднялась пыль.

Два дня друид провел в поисках нужных сведений о превращение существ. Но записи с такими описаниями были уже давно утрачены. Друиды, опасаясь, гонений за практику темной магии, лишили себя всех писаний и древних книг еще много лет назад.

Миккель помнил это. Он сам был там. Старик устало прикрыл глаза, откинувшись на спинку стула. Высокое пламя взыграло пред его глазами, а в ноздри вновь ударил запах паленых книг. Впрочем, не все манускрипты, тогда пали в огне. Некоторые друиды не хотели расставаться с древними знаниями, и потому припрятали книги у себя.

Но даже, когда это обнаружилось, их не сожгли, а всего лишь строго запретили, спрятав в библиотеке тогдашнего старшины Анлафа. Теперь же, древние писания охраняет Мышовур. Друид открыл глаза, и резко воспрянул духом.

Он накинул плащ, и, взяв трость, вышел на улицу. Солнце уже село, напоминая о себе лишь тусклым красным светом на западе. Миккель знал, где искать Мышовура в этот час. Обычно он проводил это время в молитвах, сидя перед дубом.

Опираясь на свою трость, он медленно побрел к нему. Он шел, стараясь не смотреть никому в глаза, ибо боялся, что они выдадут все его тревоги и помыслы. Миккель шел мимо остальных. Кто-то молился древним богам, кто-то сидел под деревом, за очередной книгой, кто-то собирал травы для новых заклинаний.

Миккель почувствовал, что вспотел. Морщинистый лоб покрыла холодная испарина, когда он заметил Мышовура. И его тревога росла с каждым новым шагом. Мышовур сидел на коленях, сложив ладони вместе и что-то бормоча. Когда Миккель поднялся по небольшой возвышенности, на которой стоял дуб, Мышовур вдруг замолчал и, не поворачиваясь, окликнул его.

— Миккель? — голова в высокой шапке с рогами, не двинулась. — Садись, помолись вместе со мной, — старая рука похлопала по траве рядом. Миккель молча повиновался, но молитвы не шли в его голову, разве только одна.

Пусть Фрея Святая,

Простит мне мои грехи,

Что делала плоть моя гнилая,

Супротив моеи души.

Миккель краем глаза взглянул на Мышовура. Его глаза были открыты, и сам он ничего не говорил, только сидел в позе мольбы. Длинная борода, серебром опускалась вниз, пальцы, длинные и сухие, как ветки старого дерева, смиренно изображали жест молитвы. Он был столь же стар, сколь и сам Миккель двадцать лет назад.

— Черные паруса вселяют тревогу в людей, и даже Фрея не успокаивает их души. Пойдем, — Мышовур встал, слегка отряхнувшись от листвы, и взял в руку свой посох, — потолкуем у меня. Я знаю, что тебя тоже, что-то гложет.

Миккель кивнул и встал, но тревога в нем только возросла. Отчего-то ему показалось, что друид видит его насквозь.

— Стар, ты уже сделался, Миккель, — сказал он, ставя железные кубки на стол. Свечи освещали его маленькую землянку, такую же скромную, как и у остальных. — Сколько лет же ты уже здесь, тридцать, сорок? — Мышовур разлил вишневой настойки, и улыбка растянулась на его устах.

— Восемьдесят пять, — мрачно ответил Миккель. Улыбка Мышовура исчезла. Миккель отпил из своего кубка, и вытер настойку с высохших губ.

— Ах, да, я и забыл, — заметил про себя друид. Со вздохом он сел на стул, и вперился взглядом в Миккеля. — Точно, как же, тебя взяли лет в двадцать, так ведь?

— Как и тебя, — заметил Миккель. Он старался завести разговор в нужное ему русло.

Мышовур потупился в пол, болтая питье в кубке.

— А как же, и я рад, что ты был моим учителем Миккель. Твои знания оказались воистину бесценны, — он отхлебнул немного из кубка, глядя на старца перед собой. — Но тебя, до сих пор тревожит дух Фритвора, не так ли? — он горько улыбнулся, вспомнив события давних лет.

Миккель еще больше помрачнел. Это было столь давно, что он мог бы это забыть. Но каждую ночь он в ужасе просыпался, видя перед глазами тлеющее лицо человека, которого он предал. Он сбежал, а мог попытаться спасти его, но он был молод, глуп и труслив. Миккель никому об этом не рассказывал, никому кроме Мышовура.