Ранневизантийский город (Антиохия в IV веке)

Тем временем в Антиохии власти и местная верхушка использовали все средства идеологической обработки населения для того, чтобы воспользоваться плодами растерянности и уныния, охвативших народные массы города после подавления восстания. Немалую роль в этом "успокоении" антиохийского населения играли и Либаний и Иоанн Златоуст.53 Последний через неделю после подавления восстания выступил в главной церкви Антиохии с двадцатью проповедями "О статуях", посвященными восстанию (MPG, 49). День за днем в этих речах он стремился поставить под сомнение справедливость недовольства восставших и скрыть подлинные причины восстания, приписав его возникновение "козням демонов" (MPG, 49, 82). Последовавшие за ним репрессий он объявил справедливым наказанием, ниспосланным на антиохийцев богом. В этих же проповедях он призывал население "не роптать и негодовать" на репрессии, а благодарить за них власти. Он проповедовал полную покорность властям, "которых вооружил бог, чтобы они устрашали дерзких" (MPG, 49, 81, 153-162). Одна его речь (VI) так и была озаглавлена "О пользе страха перед властями..." (??? ???????? ? ??? ???????? ?????), а в основу XV проповеди был положен тезис: тому, кто не живет в страхе перед богом и властью, недоступна добродетель. По существу все эти проповеди Златоуста представляют собой сплошной панегирик военно-бюрократической машине империи, которую он прославляет за то, что она держит население в покорности. "До чего бы ни дошло безумство этих людей, восклицал он, обращаясь к своей пастве, - если бы совершенно отсутствовал страх перед властью" (MPG, 49, 81-82). Чиновников и судей он называет теперь врачами, призванными исцелить общество.

В то же время он прямо заявлял своей пастве, что обрушившиеся на нее репрессии, являющиеся "карой божьей", должны послужить ей серьезным уроком на будущее, так как в случае повторения таких событий "нас постигнут бедствия еще более тяжкие" (MPG, 49, 57). Вместе с тем он использовал сложившуюся обстановку для того, чтобы призвать власти и богачей усилить борьбу против "смутьянов" и "бесчинствующих". Он не только убеждал бедных "не мучиться ненавистью к богатым" и подчиняться властям, "ибо они поставлены богом", но и прямо призывал к тому, чтобы "закрыть уста тех, которые, ропщут" на бедность (MPG, 49, 38, 155, 158). В этих проповедях Златоуста крайне ярко выступает их классовый характер, та социальная задача, на выполнение которой они были направлены. Их целью было не столько успокоить впавшее в отчаяние население Антиохии, как оценивают эти проповеди большинство буржуазных исследователей, представляющих их как благородную миссию христианской любви и милосердия к оказавшимся в несчастьи людям,54 сколько привести население Антиохии к полной покорности. Воспользовавшись растерянностью, охватившей народные массы после неудачи восстания, церковь стремилась всеми средствами укрепить свое влияние среди населения. И эта задача антиохийской церкви как нельзя лучше выражена в словах самого же Иоанна Златоуста. Обращаясь к своей пастве и говоря о репрессиях, он восклицал: "Так, теперь, когда вас устрашили и привели в горе власти, церковь, наша общая мать, раскрыв свои объятия и приняв вас с распростертыми руками, ежедневно утешает вас, говоря, что полезен страх перед властями" (MPG, 49, 81). С такими же призывами к смирению и покорности, обращенными к населению города, выступал и Либаний (XXI; XXII).

Кесарий и Еллебих прибыли в Антиохию тогда, когда расправа над участниками восстания была окончена (Liban., XXII, 23). Они обнародовали императорский эдикт, согласно которому в городе закрывались цирк, театры, амфитеатр и бани, а Антиохия подчинялась Лаодикее. Затем приступили к расследованию происшедших событий, с тем чтобы выявить лиц, замешанных в восстании. Из таковых к этому времени остались безнаказными лишь куриалы. Начавшееся следствие установило несомненное участие части из них в выражениях недовольства у здания суда, а, следовательно, и в возбуждении волнений перед началом восстания.

Однако следствие и суд над куриалами велись совершенно иными методами, чем расправа с рядовым населением Антиохии. В помещение, где остановились судьи, были созваны местные власти и "та часть курии, которая не бежала" (Liban., XXII, 20; XXI, 7). Курии в целом и отдельным ее членам было предложено объяснить свое поведение. Но, как пишет Либаний, при этом "никакой строгости со стороны обоих судей, удививших народ своей мягкостью, не последовало" (XXI, 7). После этого следственный материал был передан в суд, и на следующий день были произведены аресты тех куриалов, которые, на основании материалов обвинения, подлежали суду (Liban., XXI, 7). На следующий день должен был начаться суд. На заседании суда присутствовала и курия. Несмотря на то, что на суде была установлена виновность многих куриалов в выражениях недовольства, ни один из них не был приговорен к смертной казни.