Ранняя осень

— Я не встречала этого мальчика, — авторитетно сказала Сюзан, — но я встречала множество других подростков. В конце концов это моя работа. Ты не представляешь, насколько отрицательно они реагируют в этом возрасте на любые указания со стороны взрослых. Эту фазу развития называют “эдиповой”, и, кроме всего прочего, она отличается тем, что подростки выглядят и ведут себя так, как будто никто о них не заботится, даже если на самом деле все наоборот. Таким образом они выражают протест.

“Селтикс” снова потеряли мяч. “Феникс Санз” заработали еще два очка.

— Знаешь такой термин — “сломаться”? — спросил я.

— В области психиатрии?

— Нет. Я имею в виду игру, — сказал я, печально глядя на площадку. — Сейчас на твоих глазах сломалась хорошая команда.

— “Селтикс” проигрывают?

— Да.

— Хочешь уйти?

— Нет. Дело не в том, кто выиграл. Я люблю смотреть, как они играют.

— М-м-м, — только и сказала она.

Я купил еще один кулек орехов и еще пива. За пять минут до финального свистка счет был 114:90. Я посмотрел вверх, где на щитах были написаны имена игроков, уже ушедших из спорта.

— Если бы ты только видела, — сказал я Сюзан.

— Что? — Она смахнула с колен крошки от орехов. На ней были французские голубые джинсы, заправленные в черные сапожки.

— Коузи, Шармана, Хайнсона, Лосткутофа, Рассела, Хавличка, Сандерса, Рамсея, обоих Джонсонов, Силаса и Дон Нельсона. А как они бились с командой “Никс”! С одной стороны Коузи — с другой Эл Макгир. А Рассел против Чемберлена! Ты бы видела Билла Рассела!

Сюзан зевнула. Рукав ее свободного черного свитера соскользнул до локтя. Кожа руки была гладкой и белой. На золотой цепочке на шее висел небольшой бриллиант. После развода она больше не носила обручальное кольцо, а камень вставила в другую оправу. На голове — модная прическа-перманент спиралью под африканку. Рот чуть широковат, а в больших темных глазах постоянно прыгает чертик скрываемого смеха.

— С другой стороны, видел бы Рассел тебя, — покачал головой я.

— Дай мне орешек, — попросила Сюзан.

Матч закончился со счетом 130:101, и, когда в 9.25 прозвучал финальный свисток, зал был почти пуст. Мы надели куртки и пошли к выходу. Без толкотни, без суеты. Большинство болельщиков уже давно ушло. А многие вообще не приходили.

— Хорошо, что Вальтер Браун все это не видит, — вздохнул я. — Во времена Рассела надо было отчаянно пробиваться как в зал, так и к выходу после матча.

— Заманчиво, судя по рассказу, — улыбнулась Сюзан. — Жаль, что я это не видела.

— Хочешь, пройдемся до рынка, — предложил я. — Или поедем домой?

— Холодно, — поежилась Сюзан. — Поехали ко мне. Я приготовлю что-нибудь вкусненькое.

Она подняла воротник.

В машине я включил обогреватель и уже через пять минут можно было расстегнуть куртку.

— Беда с этим пареньком в том, — вернулся я к разговору о Поле, — что он вроде как заложник. Мать с отцом ненавидят друг друга и пользуются им для сведения счетов.

— Господи, Спенсер, сколько тебе лет? Конечно, они сводят счеты. Это делают не только те, кто ненавидит друг друга. Но обычно на детях это особо не отражается.

— На этом пацане обязательно отразится. Он этого не переживет, — возразил я. — Он так одинок.

Сюзан промолчала.

— Он совсем слабый, — продолжал я. — У него нет ни хитрости, ни силы, ни смазливости. Его нельзя назвать забавным или нахальным. Все, что у него есть — это какая-то крысиная подлость. А этого недостаточно для жизни.

— И что же ты собираешься предпринять? — осторожно спросила Сюзан.

— Ну, во всяком случае, я не собираюсь усыновить его.

— А как насчет государственных заведений? Например, Дома ребенка?

— У них хватает своих забот по выбиванию средств из федеральных фондов. Я не хотел бы обременять их еще одним ребенком.

— Я знаю добровольцев, которые работают в гуманитарных службах штата, — подсказала Сюзан. — Некоторые из них очень преданы этой работе.

— А сколько среди них компетентных?

— Кое-кто есть.

— А ты можешь сказать, какой именно процент?

— И преданных и компетентных одновременно?

— Да.

— Что ж, твоя взяла, — вздохнула она.

Мы повернули на 128-ю дорогу.

— Так что же ты предлагаешь? — спросила Сюзан.

— Предлагаю пустить его вниз по течению, — ответил я. — Больше я ничего не могу придумать.

— Но это тебя беспокоит?

— Конечно, это меня беспокоит. Но к этому я привык. В мире много людей, которых я не могу спасти. Я привык к этому еще тогда, когда служил в полиции. Любой полицейский привыкает. Или привыкнешь, или сам поплывешь вниз по течению.

— Я понимаю, — кивнула Сюзан.

— С другой стороны, я опять могу встретиться с этим парнем.

— По работе?

— Да. Его папаша снова его заберет. Она опять попытается вернуть его. Они оба слишком тупые и склочные, чтобы прекратить это. Не удивлюсь, если она снова меня вызовет.

— Будешь умницей, если на этот раз откажешься. Тебе будет неприятно опять влазить в это дело.

— Знаю, — согласился я.

Мы помолчали. Я свернул с 128-ой дороги и поехал к дому Сюзан.

— У меня есть бутылочка молодого “Божоле”, — сказала Сюзан уже на кухне. — Как насчет пары бутербродов с сыром? Будем есть бутерброды и запивать “Божоле”.

— Может поджаришь мне гамбургер?