Ранняя смерть

– А вот у Джейми дела обстоят неважно. Некоторое время его еще подержат в больнице. Доктора теряются, не зная, как исправить вред, нанесенный так называемой вакциной, которую он получил.

– А что будет с родителями? С родителями Джейми и других детей, которые участвовали как подопытные в испытаниях препарата?

– Этим займутся юристы. Инспектор Риз, правда, уже не ведет это расследование, но он дал понять, что прокуратура Эдинбурга ревностно взялась за дело и позаботится о том, чтобы родителям это так просто не сошло с рук.

Кэтлин печально кивнула.

– Такой молодежный центр мог бы стать очень хорошим делом, – сказала она задумчиво.

– А вас бы это заинтересовало? – спросил Бен.

Она приняла его вопрос за шутку.

– Нет, я серьезно. У отца моей подруги большая фирма. Печенье и всякое в этом роде. Он хочет взять этот фонд в свои руки. Фирма «Дункан Ливингстон фармасьютикс» закрывается. Так решил Седрик.

– Отец вашей подруги? – не поняла Кэтлин.

Бен рассмеялся:

– Его фабрика печенья растет и расширяется, а главное, он подыскивает достойное занятие для будущего зятя. То есть для меня, – пояснил он, подмигнув.

– Отныне вы будете руководить фондом?

Он помотал головой:

– Его бы это устроило. Но после выхода моей статьи об этом деле у меня просто нет отбоя от предложений. Сейчас я могу выбирать, чем мне заняться в ближайшее время. А я не буду спешить и сперва хорошенько подумаю.

Кэтлин посмотрела на него долгим взглядом, и он стойко выдержал его, не отводя глаз.

– Вы хотите наконец-то осуществить свою заветную мечту?

Он улыбнулся.

– Вашему тестю это не понравится.

Он пожал плечами:

– Я сам еще не знаю, хочу ли я жениться. В ближайшие дни мне придется как следует обо всем подумать. Но сделанное вам предложение по-прежнему остается в силе, – сказал Бен, переменив тему. – В этом отношении пока что ничего не меняется.

На нее вдруг накатила усталость.

– Я уже не знаю, зачем мне тут еще оставаться, – промолвила она тихо. – С другой стороны, я не знаю, куда вообще мне податься.

Бен встал и кивнул ей на прощание:

– Приятно видеть, что я не единственный, кому предстоит задуматься над своим будущим. Завтра я вас снова спрошу. О’кей?

Она невольно рассмеялась:

– О’кей.

Когда он ушел, ее одолел сон, а когда она снова проснулась, за окном было уже темно.

Остаться и работать в благотворительном фонде, подумала она, и эта мысль ей понравилась, хотя признаваться в этом Бену она не собиралась, пока не пройдет хотя бы неделя. Она приподнялась на кровати и включила свет. Возле кровати стояли цветы. Уж не Риз ли решил наконец перед ней извиниться? Или, может быть, Дженна, сестра сержанта Керра и хозяйка паба «Мертл Инн», преодолевшая былую антипатию к Кэтлин и решившая повернуться к ней своей хваленой доброй стороной? Или Ленни, в приливе доброжелательности? Кроме них, она тут никого не знает.

Она поискала, нет ли записки, но ничего не нашла. Наверное, цветы подарил Бен, а сестра принесла их в палату, когда Кэтлин спала. Она спустила ноги с кровати и стала ждать, когда перестанет кружиться голова. Затем встала и осторожно прошлась взад и вперед по палате.

Ее место в Лондоне. Там она родилась и выросла. Почти всю жизнь она провела в этом городе. Там ее мать. Может быть, она станет почаще навещать ее в больнице, но может быть, и нет.

Разве Лондон не полон для нее горьких воспоминаний? О Вэл, о своем неудачном замужестве? Но воспоминания есть и здесь, и она знала, что они всюду будут следовать за ней. Избавится ли Софи Нес бит от воспоминаний там, в Новой Зеландии? Сомнительно!

Если вернуться в Лондон, надо будет искать работу. Деньги, которые она получила после развода, почти закончились, а в пожаре погибло все ее имущество. Получит ли она что-то по страховке? Может быть, нужно потребовать возмещения ущерба? При одной мысли о предстоящей бумажной волоките и хождении по разным инстанциям у нее загудела голова. Лучше об этом не думать. По крайней мере пока.

Она подошла к окну и устремила взгляд в темноту, там светились окна, уличные фонари и автомобильные фары. Ей вспомнилось вдруг чувство свободы, которое она ощущала в первые четыре недели во время утренней пробежки по берегу Лох-Катрин. Этого чувства она прежде не знала. Может быть, прислушаться к нему и остаться здесь? Что она от этого потеряет?

В дверь тихонько постучались, но никто не вошел. Из коридора послышались голоса – двое мужчин. У нее сжался желудок, хотя она знала, что находится в безопасности. Снова постучали, на этот раз энергичнее, и в палату впорхнул Ленни.

– Неотесанный мужлан! – в сердцах воскликнул Ленни.

Он тотчас же затворил за собой дверь, словно для надежности, чтобы никто не вошел следом за ним, потом символически чмокнул Кэтлин, не прикасаясь к ее щеке.

– Ты выглядишь ужасно! Неужели у тебя нет приличного платья? – сказал он, дернув двумя пальцами за широкий черный свитер, когда-то принадлежавший Вэл.

Кэтлин засмеялась:

– У меня больше ничегошеньки нет! Хорошо хоть, они тут постирали единственные вещи, которые у меня остались.

Ленни брезгливо наморщил нос: