Ранние новеллы [Fr"uhe Erz"ahlungen]

Подобное поведение Амры, безусловно, не являлось поведением добропорядочной женщины. Пора мне также освободиться наконец от бремени правды, которую я до сих пор утаивал, той именно правды, что она все-таки обманывала своего супруга, что она ему, так сказать, изменяла с господином по имени Альфред Лойтнер. То был молодой способный музыкант, который в свои двадцать семь лет небольшими забавными сочинениями уже приобрел недурное имя; стройный мужчина с нахальным лицом, светлыми, вольно уложенными волосами и солнечной улыбкой в глазах, очень продуманной. Он относился к тому типу нынешних мелких художников, которые требуют от себя не очень многого, прежде всего хотят быть счастливыми и славными, пользоваться своим симпатичным мелким талантом в целях повышения личного обаяния и любят разыгрывать в обществе наивного гения. При всей их сознательной ребячливости, безнравственности, бессовестности, жизнерадостности, самовлюбленности — а к тому же довольно крепком здоровье, чтобы сохранять способность нравиться себе и в болезнях, — тщеславие их в самом деле симпатично, до тех пор пока его не задели. Горе, однако, этим мелким счастливцам и лицедеям, коли им выпадет серьезное несчастье, страдание, с которым не пококетничаешь, в котором они уже не смогут себе нравиться! Они не совладают с ним, не сумеют быть несчастными достойно, не сообразят, как «подступиться» к страданию, погибнут… Однако это отдельная история. Господин Лойтнер сочинял прелестные вещички: по преимуществу вальсы и мазурки, разудалость которых отдавала, правда, чуть чрезмерной популярностью, чтобы позволительно было (насколько я в этом понимаю) причислить их к «музыке», если бы каждое из этих сочинений не содержало в себе оригинального фрагментика, перехода, вступления, гармоничной фразы, какого-нибудь крошечного нервного воздействия, выдававшего остроумие и находчивость, ради чего они, казалось, и были сделаны и которые делали их интересными и для серьезных знатоков. Часто эти два одиноких такта несли в себе нечто удивительно печальное и меланхоличное, что, внезапно и быстро заканчиваясь, взрывалось танцевальной, присущей пьескам веселостью…

К этому-то молодому человеку Амра Якоби и пылала преступной привязанностью, а он не имел довольно нравственных оснований противостоять ее соблазнам. Встречались там, встречались сям, нецеломудренные отношения связывали их давным-давно — отношения, о которых весь город знал и о которых за спиной адвоката весь город судачил. А что же последний? Амра была слишком глупа, чтобы страдать от угрызений совести и тем самым выдать себя. Остается утверждать как нечто довольно-таки очевидное: адвокат, сколь бы сердце его ни отягощали беспрерывные беспокойство и страх, не мог иметь против супруги своей никакого конкретного подозрения.

III

И вот, дабы порадовать каждую душу, на землю опустилась весна, и Амре пришла в голову чудеснейшая мысль.

— Кристиан, — сказала она (адвоката звали Кристианом), — давай устроим праздник, большой праздник в честь свежего весеннего пива — совсем простой, конечно, одна холодная телятина, зато много людей.

— Разумеется, — откликнулся адвокат. — Но нельзя ли несколько повременить?

На это Амра не ответила, а тут же пустилась в подробности:

— Столько людей, понимаешь, что у нас в комнатах будет слишком тесно; придется снять помещение, сад, зал у городских ворот, чтобы вдоволь места и воздуха. Ну, ты понимаешь. Я имею в виду, конечно, большой павильон господина Венделина, у подножия холма Жаворонков. Он стоит в стороне, с пивоварней соединен только проходом. Мы его празднично украсим, поставим длинные столы и будем пить весеннее пиво, танцевать, музицировать, а может, даже устроим какое-нибудь представление. Там, я знаю, есть небольшая сцена, ей я придаю особое значение… Ну, словом, это должен быть самый оригинальный праздник, мы замечательно повеселимся.

Лицо адвоката во время этого разговора чуть пожелтело, а задергавшиеся уголки рта опустились. Он сказал:

— Рад всей душой, моя дорогая Амра. Знаю, что могу положиться на твое умение. Прошу тебя все подготовить, как считаешь нужным…

IV

И Амра все подготовила, как считала нужным. Она провела переговоры в обществе, она лично арендовала большой павильон господина Венделина, она даже создала нечто вроде комитета, составившегося из господ, которых просили или которые вызвались посодействовать веселому представлению, призванному украсить праздник… За исключением супруги придворного актера Хильдебрандта, певицы, в комитет вошли одни мужчины — сам господин Хильдебрандт, асессор Витцнагель, некий молодой художник и господин Альфред Лойтнер, не считая нескольких студентов, приглашенных благодаря асессору, — им надлежало исполнить негритянские танцы.