Ранний ледостав

План-то не выполнен — сразу бы премии лишились. А премия за пятилетку не маленькая. Думали, думали к порешили тогда на собрании бригады: коль виноваты все, то надо часть потерянных животных возместить личными. Каждый из шести пастухов должен был сдать в стадо по пять оленей. Редко, весьма редко прибегают пастухи к такой уловке, но что же делать! Зато и потери совхозу возместили, и сохранность в стаде оказалась не хуже, чем у других…

А уж коли выполнен план по сохранности поголовья, то и премия в конце года должна была выйти бригаде такая, что пастухи вернули бы себе личные затраты с лихвой…

Но до конца года было еще далеко, и бригаду, как назло, подстерегла новая беда.

В Месяц Сбора Ягод, когда уже, считай, совсем отошли комары и оводы, вышел Арсин на ночное дежурство. Олени мирно паслись на северном склоне Двуглавой горы. Все было тихо, спокойно, но вдруг, с наступлением сумерек, стадо зашевелилось, забилось, как рыба в переполненной мотне невода. Арсин всполошился, начал палить из ракетницы, и в отсветах одной из ракет заметил рыскавшего среди животных медведя. Зверь отколол от стада с десяток оленей и погнал их к лесистым берегам горной речки Собь.

Все произошло так неожиданно, так быстро, что Арсин не успел ничего предпринять. Как ни пытался он в последующие дни отыскать отколовшуюся часть стада — все было напрасно. По следу на песчаном берегу определили: одиннадцать совхозных оленей угнал медведь. Вроде бы и немного, а все равно заметный урон. Ведь все уже считали, что самое трудное позади, ждали с нетерпением своего «урожая»: вскорости предстоял забой, сдача мяса государству, а уж по результатам сдачи и оценивается окончательно нелегкий труд пастуха…

Арсин не сомневался, что потерянных оленей отнесут на счет всей бригады, но бригадир, брат Юхура, решил по-своему: приказал ему единолично возместить потерю.

Одни члены бригады промолчали — их это будто и не касалось, другие попробовали было возразить, но тут сказал свое веское слово Юхур. Давно уже не было колхоза, давно уж не работал он председателем, в завхозах теперь ходил… А на собрании выяснилось, что его решили назначить бригадиром в их стадо — прежний, мол, на пенсию идет, и Юхур самый достойный кандидат… Так вот, он прямо и сказал на этом собрании, что не нужны ему, мол, такие пастухи, которые медведя отогнать не могут. Заслуженный — это, мол, хорошо, но ведь спал, наверно, заслуженный, в то время, когда медведь стадо шерстил… А закончил свое выступление тем, что предложил поддержать бригадира и наказать Арсина как следует, чтобы другим пастухам неповадно было на работе дрыхнуть. На том бригада и порешила, хотя все видели — несправедливо это…

Крепко схватился тогда Арсин с Юхуром. Чуть не до кулаков дело дошло. Под конец, едва не плюнув ему в лицо, сказал:

— Ешь моих оленей. Боюсь только, живот твой от них лопнет… — и, хлопнув дверью, ушел из конторы.

С тех самых пор белолобая важенка и стала собственностью совхоза, и числилась в том стаде, где бригадиром был Юхур…

Появление белолобой вселило в душу Арсина новые сомнения. Почему это он, старик, пенсионер, должен сидеть здесь, на острове, спасать стадо человека, который его смертельно обидел? Ведь скоро паводок; если сейчас по крепкому еще льду не уехать с острова, потом тут долго сидеть придется… А у него и продуктов-то с собой мало… Может, и в самом деле, — запрячь лошадь да податься в поселок, сообщить там о важенках, пусть начальство решает, как быть?..

А что? Кто с него может потребовать большего? Ведь он и так, если даст знать вовремя, окажет совхозу большую помощь.

Вот только совесть… Совесть почему-то упорно не хотела бросать животных в беде…

Арсин взглянул на воду, все сильнее выступающую по заберегам, прислушался к звону заливистых бубенцов, снова раздававшихся то здесь, то там… Звон этот безошибочно подсказывал ему, что олени уже занялись поисками новых кормовых мест, что ягель кончается; понял, что отлучаться сейчас никак нельзя — его место здесь, с оленями. Только так, может быть, удастся удержать стадо на острове…

«Нельзя иначе, семь мудрецов старины, — говорил он себе, — пусть это и Юхурово стадо. Люди-то ничего мне не скажут, да про себя все же подумают или на стороне где-нибудь говорить станут: был, мол, у Арсина и другой выход, да только избрал он легкий путь. Ну, конечно, и обиду мою на Юхура тоже вспомнят, а это уж тут ни при чем…»

День клонился к вечеру — весеннее солнце уже готовилось коснуться отрогов Полярного Урала. Юго-восточный ветер наконец стих, в наступившей предвечерней тишине четко разносился звук бубенцов, глухое, подзывающее хорканье важенок, шорох оленьих копыт, разгребающих зернистый снег. Со стороны севера, у еле заметной линии горизонта, виднелось расплывчатое облачко. Арсин приметил его еще днем — тогда оно было совсем-совсем маленьким, наверное, с рыбью чешуйку, а теперь всплывало уже тяжело нагруженной лодкой.

«Это, видать, к непогоде, — подумал Арсин. — Ничего оно доброго не сулит после теплого южного ветра».