Ранний старт

— Эдак мы укроп с огорода можно посчитать за средство производства, — замечает по виду не впечатлённый угрозой лишения имущества хозяин. — Его тоже продать можно.

Но к общему выводу всё-таки они приходят, когда Яшка брякает что-то про наёмный труд.

— Вот! — Поднимает палец вверх Кондрат. — Вы там сами ещё не разобрались, а кидаетесь такие дела творить. Потому мужики вас не уважают. Сурьёзности в вас с гулькин хрен. Ладно, что посоветуешь, племяш?

«Племяш» мнётся, затем решается.

— Придётся в колхоз вступать. Вы поймите! — Торопится гость в ответ на неласковый взгляд Степана. — Или добровольно вступите, или у вас всё равно всё отнимут…

Долго ещё семья переваривает оглушительную новость. Наутро уже не такой приветливый Степан всё-таки обихаживает коня, выводит гостю. Кондрат невозмутим.

— Ты уж прости, дядька Кондрат, что так всё выходит, — Яков запрыгивает на коня.

— Да ничо. Спасибо, что предупредил, — Кондрат оглядывается, крепкой рукой тянет племянника за плечо, что-то тихо говорит, затем строго смотрит. — Понимаешь? Постарайся. И тебе крепко поможет. На коне будешь, я не про него говорю, — Кондрат хлопает коня по плечу.

— Хорошо, дядька Кондрат. Это несложно. Сделаю.

Ближе к вечеру, когда спадает напряжённость хозяйственных работ, к Кондрату собирается народ, представительный и, сразу видно, уважаемый.

— С коммунистическим приветом, Митрич, — хозяин сидит на лавочке у палисадника с ранее пришедшим Игнатом, мужчиной крупным и с мощным брюхом, как и положено быть мельнику.

Митрич удостаивается звания по отчеству в силу возраста. Пока крепок, но вот-вот отойдёт от дел, благо есть, кому передать. И земли и всё остальное. Четверо сыновей, уже и внуки не пищат, а бегают, а дочек сам Митрич и в расчёт не берёт. Сплошные убытки от девок.

Спустя четверть часа, которые мужчины проводят за обстоятельной беседой, подходят ещё двое с немудрящими именами Фёдор и Ефим. Фёдор высокий и жилистый, Ефим пониже и плотнее.

— Ну, что собрались, наконец, кулацкие морды? — Веселится хозяин.

— Чего звал? — Недовольно спрашивает Фёдор, самый хмурый и неразговорчивый. Он только со своими овцами ласков, а людей не очень любит.

— По делу, Федя, по делу, — вздыхает хозяин, — пожара нет ещё, но вот-вот загорится.

Хитрый мужик Кондрат. Небось, и слова такого не знал «интрига», а раздраконить интерес, ему раз плюнуть. Заинтересованные мужики тянутся за хозяином в дом, садятся за стол, де красуется заранее распалённый и парящий самовар, рядом чашка с колотым сахаром, горка лепёшек и пряников на блюде.

Перекрестившись, да сняв картузы, мужики усаживаются и начинают слушать заготовленные речи.

— Помните, мужики, как с год назад приезжали важные комиссары? Уговаривали колхоз организовать, сулили всякое?

— Ага, помним, — прихлёбывает горячий чай Игнат, — наобещали столько, что хрен разгребёшь.

— Пара голодранцев вприпрыжку побежали, Кононов, да Лысков, — макает сахар в чай Ефим.

— А на следующий день так же вприпрыжку помчались обратно, — ехидно хихикает Митрич.

Мужики гомонят в стиле «ишь, чего удумали, босота комиссарская». Кондрат ухмыляется, но с грустинкой. Уходит их время. Да, уходит, но может получится сначала поставить знак вопроса в этом предложении «Уходит их время?», а потом и частицу «не»?

На крутом вираже они сейчас. И как, смогут пройти, отделавшись всего лишь хлопотами, или выбросит их в глубокий овраг. Выбирайся потом из него. Получится ли? Если только у детей, а то и внукам придётся расхлёбывать. Жизнь к мужикам российским редко милостива бывает.

— Яшка ко мне вчера приезжал…

— Племяш твой, что с комиссарами хороводится? — Прищуривается Митрич. Остальные затихают.

— Шутки кончились. Советская власть всех загонит в колхозы, если придётся — огнём и мечом.

— Прямо-таки…

— Сведения точные, из Москвы. За нас возьмутся в первую очередь. Если упрёмся, нас объявят врагами Советской власти и раскулачат.

— Это как? — Осторожно интересуется Игнат.

— Всё отнимут, погрузят на телеги и вывезут подальше. Превратят нас в голодранцев, и мы так же вприпрыжку поскачем в колхоз, только за полтысячи вёрст отсюда.

Над столом сгущается облако тяжёлого молчания. Чайком продолжает баловаться только Кондрат, безмятежно оглядывая гостей.

— Блядская грёбаная погань! — Неловкой руганью Фёдор впервые за чаепитием подаёт голос.

— Какие мнения будут ещё? — Насмешливо интересуется Кондрат.

— Пусть попробуют, — мрачно заявляет Ефим. — У меня не только обрез есть.

Мужики мрачно бурчат в том ключе, что и у них найдётся, чем встретить комиссаров.

— Бунт затеваете? — Интересуется Кондрат. — Пушки с броневиками у вас тоже есть?

— А ты чего лыбишься, я не пойму? — Грозно сдвигает брови Игнат.

— А меня не раскулачат, — нагло заявляет Кондрат.

— Это как? — Мужики спрашивают чуть не хором, продолжает Игнат. — На племяша своего надеешься?

— Не, — Кондрат неторопливо допивает остатки чая, — племяш мне поможет, конечно. Но не так. Хитрым манёвром вывернусь. Я первый в колхоз пойду, а вы, как хотите. Не пойдёте, так мельница, земли, скотинка ваша вся мне достанется. Я ж председателем стану.