Делать нечего, подпоясался я, взял, образно говоря, посох в руки и отправился сначала в МПЖХ-3, где мне сообщили, что-де 26-го декабря гражданочке Ульяновой было выдано ещё одно «предписание о сносе перегородки», однако ж она на него, это самое предписание, выходит, начихала с нашего пятого этажа. На этом, как я понял, низовое коммунальное начальство свою власть и свои силы исчерпало.
Пришлось идти опять в райадминистрацию, к Э. А. Немчурову. Эдвард Алексеевич вновь вызвал на синтетический ковёр своего кабинета г-на Володькина, топал, опять же — образно говоря, на него ногами и категорически потребовал ускорить решение вопроса о сносе незаконной перегородки…
Само собой, у меня начало складываться впечатление, что дело уже крутится по кругу и без всякого спирального прогресса — в одной плоскости.
Прошло ещё три недели без малейших результатов и последствий от гневного топанья начальнических штиблет по синтетическому ковру — перегородка красовалась на прежнем месте.
Тогда 3 февраля уже 1999 года решил я ещё раз поглядеть в глаза Володькину. Сделать это оказалось не так-то просто: нет, на приём к начальнику отдела жилкомхоза райадминистрации я пробился, но взгляд его оставался всё таким же сонно-рыбьим и непроницаемым. Правда, он при мне позвонил в МПЖХ-3 и довольно категорично потребовал составить наконец-то акт о наличии злополучной перегородки…
Вскоре мы получили бумагу за подписью г-на Немчурова с кратким сообщением, что районная администрация подаёт на г-жу Ульянову в суд. Естественно, мы тут же услышали звон фанфар и литавров — уж если до суда дело дошло!..
Концовка моего первого материала-рассказа «Захват» о перегородочной тяжбе, появившегося в городской газете в марте 1999 года, была пронизана наивным оптимизмом, несмотря на некоторую горечь: