«Раньше смерти не помрем!» Танкист, диверсант, смертник

Три часа без перерыва, стиснув зубы, Витяй ремонтировал их танк. Сбил ладони в кровавое месиво, но поврежденную гусеницу восстановил. Заменил в очередной раз грязнющие воздушные фильтры, также проверил масло и систему охлаждения. Ему помогал уцелевший экипаж второго подбитого в этой атаке КВ. Остальные пытались заставить двигаться заклинившую башню. Удалось и это, правда, башня могла теперь вращаться только вручную. Радио молчало. Барсуков приказал пополнить их боезапас за счет выбывшего из строя КВ, привести обездвиженный танк в полную негодность и отвел остатки их боевой группы немного назад, расставив машины между невысокими холмами. Командиры машин доложили: горючего в баках осталось на несколько десятков километров хода, боезапас израсходован более чем наполовину, большой перерасход патронов к пулеметам. А самое главное — танки нуждались в срочном профилактическом техобслуживании. В противном случае машины будут обездвижены и без прямого воздействия противника. Выслушав подчиненных, Барсуков потер виски. В строгом смысле, безвозвратно в бою был потерян только один танк с экипажем. Ну и второй не было возможности вытащить. Остальные экипажи, слава богу, живы все. А поломавшиеся машины капитан надеялся вернуть в строй при помощи специалистов из ремонтно-восстановительного батальона. Кстати, где эти специалисты… Барсуков в очередной раз запросил по радио штаб — ответа никакого. Отправив пехотинцев в боевое охранение, он разрешил экипажам обедать. Перекусили всухомятку. Немцы перед их позициями ничего не предпринимали, все было спокойно. Возможно, они вообще отправились в другом направлении. Уже ближе к вечеру наконец-то из штаба до них добрался мотоциклист. Посыльный вручил даже не приказ, а короткую карандашную записку от того танкового подполковника из их дивизии, который отправлял их сюда в атаку в первой половине дня. Из записки следовало, что теперь им необходимо срочно отступить обратно. На словах посыльный сообщил, что дивизия охвачена противником с трех сторон и ей в скором времени грозит полное окружение. Барсуков насупился. Через несколько мгновений произнес:

— Хорошо. Мы выдвигаемся в обратном направлении. Поезжайте первым, сообщите, что нам срочно нужны ремонт, заправщики и боеприпасы. И еще нам нужна радиосвязь.

Барсуков вытащил из планшета блокнот, быстро накидал карандашом схему, сделал на ней несколько пометок и, вырвав листок, протянул его посыльному:

— Вот, здесь отмечены оставленные нами поврежденные машины. Сразу же передайте эту информацию в ремонтно-восстановительный батальон. Пусть немедленно вышлют тягачи. Один танк вы точно должны были встретить по дороге сюда.

— Встретил, — подтвердил посыльный. И даже позволил себе чуть улыбнуться уголком рта. — Сидят на башне, загорают.

— Пусть тягачи немедленно заберут поврежденные танки и тащат в ремзону.

— Есть! — вытянулся посыльный и тут же, смутившись, добавил:

— Только, товарищ капитан…

— Что?

— Нет никакого восстановительного батальона… И тягачей нет. Немцы с самолетов разнесли все вдребезги. И заправщики неизвестно где…

— Что ж вы меня морочите, говорите «есть», раз знаете, что ни черта уже нет! — прикрикнул на посыльного Барсуков. — Это же совсем другая вводная!

— Виноват! — вытянулся тот.

— Поезжайте немедленно. Доложите, что мы возвращаемся только с той техникой, что осталась на ходу. И пусть хотя бы для нее найдут горючее и боеприпасы…

Козырнув, посыльный бросился заводить мотоцикл. Вскоре он уже пылил в вечерних сумерках по дороге обратно. Слушая удаляющийся стрекот одинокого мотоциклетного мотора, Барсуков хмурился все больше и больше. Такая тишина со всех сторон не предвещала ничего хорошего. Остаткам роты было приказано выдвигаться. Вскоре в сгустившихся сумерках четыре потрепанных КВ, посадив на броню пехотинцев и экипажи выведенных из строя машин, поползли в направлении на восток.

Они вернулись на исходный рубеж, с которого начинали свое выдвижение минувшим утром. Однако никого на нем не застали. Только следы гусениц и колес в тех местах, где стояла техника. Ни танков, ни машин, ни тылов. Батарею с возвышенности тоже куда-то уволокли — от нее остались только неглубокие артиллерийские ровики, которые начали копать и по какой-то причине спешно бросили. Даже высланный вперед посыльный тоже куда-то исчез. А может, с ним чего по дороге случилось, высказали предположение танкисты. И радио молчало.