«Раньше смерти не помрем!» Танкист, диверсант, смертник

Земцов вернулся в город. От остатков его полка уже не было и следа. В брошенном здании, где до последнего момента находился штаб, Земцов наткнулся на последнего из офицеров — того самого, в бекеше без погон. Сейчас сослуживец старательно заматывал голову, на которую была нахлобучена солдатская папаха без кокарды, башлыком.

— Беги, Саша, — дал совет товарищ.

Земцов только ухмыльнулся презрительно и, развернувшись на каблуках, не спеша пошел прочь. Проводив взглядом его фигуру в длиннополой шинели со всеми знаками различия, фуражке, ремнях, с шашкой на боку, товарищ присвистнул и покрутил пальцем у виска.

Лазарет располагался на другом конце города. Земцов пришел туда ближе к вечеру. В городе сначала раздавались одиночные выстрелы, а во второй половине дня с западной окраины застучала оживленная пулеметная трескотня. По всему было видно, что лазарет спешно эвакуировался. Большинство палат опустели, на дворе куча тряпья и брошенные одеяла, которые уже начал заносить февральский снежок. Земцов привычно взбежал по ступеням на каменное крыльцо, обстучал с сапог снег и, взявшись за массивную литую ручку двери, вошел внутрь. В лицо пахнуло хорошо натопленным помещением. Ольга появилась из своей комнатки с какими-то медицинскими склянками в руках, увидела его, чуть кивнула, скрылась за другой дверью и уже без склянок через минуту снова вышла в коридор. Несколько месяцев назад она, несмотря на уже охватившую штабы и ведомства неразбериху, легко выхлопотала себе разрешение о переводе в лазарет поближе к месту службы мужа.

— Слава богу! — произнесла она, быстро проведя ладонью по щеке Земцова.

Он взял ее за обе руки сразу.

— Совсем плохо? — серьезно и в то же время с ласковым сочувствием спросила она.

Земцов только покивал молча. Приличных эпитетов, чтобы выразить свое отношение к происходящему, у него не было. Вероятно, это читалось по его лицу.

— Новогеоргиевск? — испытующе посмотрели на Земцова ее серо-желтые глаза.

— Хуже, — со вздохом вымолвил он. — Намного хуже.

Она коснулась косынкой с красным крестом его плеча, а затем, резко подняв голову, совсем по-домашнему произнесла:

— Пойдем, я напою тебя чаем…

До ее комнатки они дойти не успели. На дворе послышался шум мотора, а по окну быстро мазнула полоса света от автомобильных фар. Вдвоем они заспешили к подъехавшему грузовику.

— Раненых привезли, — сообщила с крыльца Ольга и устремилась к машине. Земцов поспешил следом ей на помощь.

С откинутого борта прыгали матросы. Закопченные, угрюмые лица, в руках винтовки. Раненого в черном бушлате пододвинули на носилках к краю кузова. Ольга быстро склонилась над ним, отерла ему марлей лицо:

— Несите в перевязочную, — и, повернувшись к Земцову, произнесла: — Саша, ты помнишь куда.

Земцов кивнул и взялся с одной стороны за рукоятки носилок. Через пару шагов Земцов попал в полосу света от непогашенных фар грузовика. Мелькнули защитные офицерские погоны на его плечах.

— А ну-ка, постой! — грубо толкнул его кто-то в плечо.

Носилки опустились на снег.

— В чем дело? — сурово произнесла на весь двор Ольга. Она первая почувствовала разливавшуюся в округе бесконтрольную агрессию. — Здесь госпиталь!

— Братва, офицер! — Перед лицом Земцова возник человек, посланный, по его собственным словам, лично товарищем Дыбенко. Они встретились глазами и узнали друг друга. У Земцова в первый момент даже ничего и не екнуло внутри.

— Офицер, — спокойно подтвердил он.

— Так, па-а-звольте… — пронеслось по двору.

— Да что с ним разговаривать! — выкрикнул кто-то, и в ту же секунду, получив прикладом в спину, Земцов повалился лицом в снег.

— Саша! — это уже не сдержала выкрик Ольга.

— И баба его! — моментально сориентировались в ситуации матросы. Ольгу швырнули на снег рядом.

— Щас мы эту контру поучим, — начали сходиться вокруг них черные бушлаты.

— Назад! — вскочил на ноги Земцов, выхватывая из кобуры револьвер. Предупредительный выстрел в воздух разорвал вечерние сумерки.

— Ишь ты, напугал, — защелкали вокруг винтовочные затворы. Однако назад матросы все же чуть отступили. Подставляться первым ни у кого желания не было. Да и видимо, в их планы входило не просто пристрелить, а поглумиться над своими жертвами подольше. Наступавшие немцы им оказались не по зубам, и теперь надо было на ком-то сорвать свою справедливую революционную злость.