«Раньше смерти не помрем!» Танкист, диверсант, смертник

Два дня назад посланная в глубокий рейд за линию фронта группа лейтенанта Кнапке совершила налет на штаб одной из советских частей. Диверсанты, одетые в форму бойцов РККА, проникли на охраняемую территорию штаба. Неожиданно применив стрелковое оружие и ручные гранаты, они уничтожили советскую штабную колонну, передвижную радиостанцию, захватили оперативные документы. Однако в преследование перешел оказавшийся поблизости отряд НКВД. Вскоре чекисты прижали группу Кнапке к болоту в лесном массиве. После кровопролитного ночного боя на сухую лесную поляну выбрались всего четыре человека: Земцов, Кнапке, Хубе и Берзиньш. На боку у лейтенанта висела пухлая полевая сумка с захваченными документами. Они полагали, что им удалось оторваться, и скрытно расположились на дневку. Но к вечеру следующего дня выяснилось: преследование продолжается. Сегодня на рассвете в перестрелке был убит Берзиньш. А прежде чем скрыться в очередном перелеске, получил автоматную очередь по ногам Кнапке. Земцов и Хубе теперь по очереди тащили его на себе. К этому моменту они во второй раз оторвались от преследователей. Но гарантировать, что их не атакуют снова, разумеется, никто не мог.

— Плотно на хвост сели, — утирая пот, проговорил увешанный оружием и амуницией Хубе.

Сейчас его отправили наблюдать за полевой дорогой. Августовский день выглядел совсем тихим и мирным. Закончив бинтовать, Земцов распечатал плитку шоколада. Заставил отказывавшегося лейтенанта съесть несколько кусочков и запить их коньяком из фляги. Сделал небольшой глоток сам, промокнул губы тыльной стороной ладони. В траве совершенно беспечно стрекотали кузнечики.

— Как вас зовут? — неожиданно спросил Кнапке после долгой паузы.

Земцов в первое мгновение даже не понял, о чем он. А когда догадался, поглядел на все равно продолжавшее быстро бледнеть, с большими темными кругами под глазами лицо Кнапке и после короткой паузы ответил:

— Александр Николаевич.

— Очень приятно. — Командир диверсионного взвода судорожно сглотнул и попытался улыбнуться уголком рта.

— Вас потянуло на лирику? — довольно жестко поинтересовался Земцов.

Кнапке, как будто не слыша его интонации, приподнялся на одном локте и вдруг произнес вместо ответа:

— Ведь вам плевать на нас, немцев. Вас интересует только ваша война с большевиками. Ведь так, признайтесь?

— Потянуло, — констатировал за лейтенанта Земцов. И, закурив, спокойно поинтересовался: — Вам отвечать или вы сами все знаете?

— Ну да, вы скажете, что нам точно так же плевать на вас, русских.

Кнапке снова откинулся на спину. Глядя прямо в синее небо с бегущими по нему белыми облаками, произнес, отвернувшись от собеседника:

— И будете совершенно правы.

— К чему тогда этот разговор? — уже без тени иронии, спокойно и даже немного грустно поинтересовался Земцов.

— Но все-таки ответьте, — вновь приподнялся на локте Кнапке. — Мне любопытно: что вы думаете об этой войне?

Земцов долго молчал. Потом произнес с нескрываемой горечью:

— Я думаю, что на этой войне нет ни одной правой стороны. Вы подметили совершенно верно: для меня была и остается главной война с большевиками. Она не кончалась никогда. Поэтому я здесь. Что будет дальше — не могу вам сказать. Единственное, чего мне бесконечно жаль, как тогда, так и теперь, — так это того, что опять льется русская кровь. Впрочем, как и всю последнюю четверть века. Без остановки.

Кнапке собрался с силами и даже сел. Спросил испытующе:

— Вы совсем не впечатлены успехами рейха?

— Я русский, — произнес Земцов таким тоном, что Кнапке догадался: высказаться более откровенно по поводу своего отношения к рейху и его успехам собеседнику не позволяет одно только воспитание.

— Я не питаю иллюзий относительно того, что нужно у нас вам, — счел необходимым пояснить через некоторое время Земцов. — Только запомните: Россия была, есть и будет всегда. Никто и никогда не сможет не считаться с этим фактом. Мы болеем, но мы поправимся. У нас на все хватит сил. Да и не в силе Бог, а в правде.

— Ваши взгляды, однако… — начал было Кнапке и замолчал в задумчивости.

— Каждый должен выполнять свой долг, — просто пояснил Земцов. — Согласно вере, чести и совести. Это не может поменяться ни при каких обстоятельствах. Даже если весь мир изменили и поставили с ног на голову.

Рядом хрустнула ветка. Земцов моментально вскинул автомат. Из кустов показалась потная белобрысая физиономия Хубе.

— На дороге чисто, — доложил вестфалец. — Хоть шаром покати.

Земцов опустил оружие, несмотря на обстоятельства, в которых они оказались, не смог не обратить внимание на очередную к месту употребленную поговорку. Заметил, не пряча улыбку:

— Хубе, если останетесь живы — поступайте после войны на факультет славистики. У вас прирожденные способности к русскому языку.

— Рад стараться, товарищ старшина, — ухмыльнулся в ответ вестфалец.

— Выступаем! — распорядился Кнапке и, морщась, со стоном сам подтянул к себе вещмешок. Лейтенант имел крайне недовольный вид, и причина была явно не только в его ранении.