Раньше умрешь, раньше взойдешь

— Ты хорошо вписываешься, Накита, — заметила я, открыв глаза, и уселась, скрестив ноги. — Сейчас ты была похожа на настоящего подростка.

— Ты не хочешь быть хранителем времени, — обвинила она меня, ее синие глаза на секунду полыхнули, а затем она угрюмо исправилась: — Ты не хочешь быть темным хранителем времени. Думаю, если бы у тебя была возможность, ты бы приставила ангела-хранителя к Шу.

Так вот что ей не давало покоя…

— Я не собираюсь пристраивать ангела-хранителя к Шу, — сказала я. — Ангел-хранитель не исправит ровным счетом ничего. — Я схватила красный лак и начала перекидывать из руки в руку, чтобы перемешать, но не допустить проникновения воздуха.

Накита следила за моими действиями, и я почти могла видеть, как она переваривает информацию. Нахмурившись, она взглянула на меня и поджала губы.

— Ты не веришь в Судьбу. Как только тебе не будет нужен амулет, чтобы оставаться в живых, ты откажешься от него. А затем все забудешь. Я была там и слышала, что ты говорила серафиму.

— Накита… — начала я.

— Ничего страшного, — сухо сказала она и обмакнула кисточку в бутылочку, ненадежно балансирующую на ее согнутом колене. — Я темный жнец. Моя работа убивать людей. Я не ожидаю, что понравлюсь тебе.

Итак, становилось все хуже и хуже. Вздохнув, я поставила лак на стол и осторожно открыла его.

— Ты мне нравишься, — сказала я, не в силах на нее посмотреть и сделала первый мазок по моим черным ногтям. — Я думаю, что ты замечательная. Боже, Накита, ты умеешь летать! — Я взглянула на нее. — Но я скучаю по сну. Я любила ощущать голод, а после еды приятную насыщенность. Я чувствую себя ужасно, когда вру отцу и позволяю изменять его воспоминания. И я не могу быть начальником системы, в которую не верю. Если я не смогу изменять вещи, то я откажусь от всего, как только верну тело.

Она вздохнула, а затем заговорила. Ее глаза смотрели прямо в мои, и я не могла отвести взгляд.

— Но у тебя хорошо получается, — мягко сказала она.

Хорошо получается? Шокированная до глубины души я уставилась на нее и красная капля упала на мое пуховое одеяло.

— Как же так? — поинтересовалась я, погрузив кисточку обратно в бутылочку и потянувшись за мокрой салфеткой. — Ты довольно ясно показала, что я действую неправильно. Как я смогу убедить серафимов, если даже не могу переубедить тебя?

Прекрасно. Папа теперь разозлится из-за одеяла, — взволнованно подумала я, пытаясь стереть большую часть, но когда взглянула на Накиту, в ее глазах было замешательство.

— Я не знаю, — сказала она, — но ты веришь в то, что делаешь. Хранители меняются не без причины. Ты с искренним… энтузиазмом хочешь помогать людям, даже несмотря на то, что я не вижу в этом смысла. Ошибки не важны. А важны твои действия, после того как ты ошиблась.

Я взглянула на ее растерянное выражение лица. Я вроде как поняла то, о чем она пыталась сказать, но не могла иметь и то, и другое.

— Кроме того, — тихо добавила она, вновь вернувшись к своим ногтям, — я буду скучать по тебе, если ты исчезнешь.

Я села на кровати, два моих ногтя были выкрашены в красный, а все остальные совершенно черные, и даже не знала что сказать. Шторы вздыбились с порывом ветра, и последующий звук грома придал ее словам весомости. Скорее всего, солнце еще не село, но его невозможно было разглядеть за темными тучами.

Вздох Накиты смешался с первым звуком ударяющихся о крышу дождевых капель. Я должна была что-то ответить, но мои мысли были блаженно пусты, пока на улице нерегулярно слышались всплески дождя, а в комнату на пару со сквозняком врывался запах мокрой гальки. Все еще придумывая то, что ее утешит, но и одновременно прояснит мои намерения, я встала, чтобы закрыть окно.

— Накита, — начала я, наблюдая за ранними сумерками и беспроглядным серым небом.

Но тихий и знакомый голос врезался в мое сознание, словно нож. Это был звук кроссовок приземлившихся на крыше. А затем послышался тихий перелив песенки Грейс:

— Однажды по крыше надменный парень гулял. Как улитка он полз, но все же звучно упал. Потому как был редкостным болваном…

Неужто Барнабас вернулся?

— Барнабас? — громко позвала я, выглядывая из окна.

Накита также взглянула в окно, закончив с ногтями. Но неожиданный скрежет с крыши сверху заставил меня шокировано остановиться. Я дотянулась до оконной сетки и оттолкнула ее. Встревоженный вскрик с крыши заставил Накиту подскочить, и под звук соскальзывающей кирпичной крошки, прямо перед окном пронеслась белая тень. Размахивая ногами и руками, кто-то упал с крыши. Гулкий звук удара перемешавшийся с громким стоном, заглушился далеким раскатом грома.

Я обернулась к Наките.

— Не думаю, что это был Барнабас. — сказала я.

Ее лицо было спокойное, но вот глаза серебряными.

— Не могу сказать. Кто бы это ни был, он скрывает свою ауру. — Явно жаждая все узнать, она протянула мне свой лак. — Скоро вернусь.

Мои глаза расширились.