Рапалло – великий перелом – пакт – война: СССР на пути в стратегический тупик. Дипломатические хроники и размышления

Если бы СССР помог Румынии остановить германскую экспансию на ее границе, то на Балканах возникали условия для создания конгломерации государств, выступавших против целей «оси» в регионе и имевших основание рассчитывать в этом на параллельную советскую и британскую поддержку. В такой конгломерации пришлось бы найти свое место и Болгарии, окруженной со всех сторон англофильствующими Грецией, Турцией, Румынией, Албанией и Югославией, и, кроме того, уязвимой для действий британского флота и авиации, а также давления со стороны Коминтерна. Задача упрощалась тем, что ради вовлечения Болгарии в лагерь противников «оси» Румыния была готова рассмотреть вариант добровольного возвращения ей Южной Добруджи [21, c. 344]. В этом случае у Софии пропадала бо”льшая часть интереса к ориентации на Берлин.

Наконец, в-третьих, румынская нефть. Без ее поставок Германию разбивал хозяйственный паралич, а Вермахт и Люфтваффе замирали, как механические игрушки, у которых кончился завод. Перспектива установления советского контроля над румынской нефтью была постоянным кошмаром Гитлера летом – осенью 1940 г.; в этом случае, считал он, Германия окажется неспособной вести войну и проиграет ее уже на следующий год [122]. В отличие от Сталина Гитлер прекраснейшим образом разглядел исключительно важную роль Румынии не только в балканской, но и общеевропейской политике. Об этом однозначно свидетельствует приведенное выше его письмо Муссолини от 25 августа 1939 г.

Однако Сталин сделал буквально все, чтобы Румыния пала, и, в соответствии с «принципом домино», развитие событий пошло, вполне предсказуемо – к падению Болгарии и выходу германских войск в тыл Греции и Югославии. В результате окружения те утратили способность удерживать политический и военный фронт против итало-германской экспансии. Появление германских войск на границе с европейской Турцией в результате вступления их в Болгарию неизбежно привело к фактическому отказу Анкары от активно пробританской ориентации и поддержки борющейся Греции. Как итог, Балканы оказались под властью Германии, и ситуация в Проливах только ухудшилась. В подобном военно-политическом контексте сталинские фантазмы на тему Босфора и Дарданелл выглядят особенно бессмысленными.

Таким образом, одного взгляда на ситуацию было достаточно, чтобы понять: главная фигура на балканской шахматной доске – это Румыния, и задача советской внешней политики состоит в том, чтобы опередить Германию и первыми заполнить существующий вакуум силы. Все имевшие касательство до этого дела обстоятельства складывались изумительно благоприятно для СССР. Прежде всего, до лета 1940 г. полностью отсутствовала конкуренция за Румынию. Германии и западной коалиции, готовившимся к схватке, а затем сошедшимся в ней, было явно не до румын. В этих условиях советское предложение заключить пакт о взаимопомощи имело бы неплохие шансы быть реализованным. Двадцатилетняя история просоюзнической ориентации Румынии отражала глубинное противоречие между национальными интересами страны и германскими целями в Европе. Уже одно это было немалым залогом успеха предприятия.

Решающее значение могло иметь заявление СССР о несогласии с территориальными притязаниями к Румынии со стороны Болгарии и, особенно, Венгрии, что в случае заключения пакта о взаимопомощи было равносильно советской гарантии неизменности румынских границ с этими государствами (за исключением случая добровольной уступки Южной Добруджи Бухарестом в пользу Болгарии). Оставался открытым вопрос о Бессарабии; однако его обсуждение из тактических соображений можно было отнести к повестке дня послевоенного урегулирования в Европе, до которого еще надо было дожить. Кроме того, для Румынии по этно – экономическим и военно-стратегическим соображениям Трансильвания значила во сто крат больше, чем Бессарабия, и она с готовностью отказалась бы от последней, чтобы сохранить первую. Такой «обмен» выглядел тем более вероятным, что принадлежность Трансильвании Румынии была признана в международно – правовом порядке, а Бессарабии – нет.

Задача заключения пакта значительно упрощалась тем, что его проект, подготовленный еще Литвиновым и Титулеску, уже был одобрен румынским правительством и при этом никак не определял статуса спорной провинции де – факто и не предвосхищал его де – юре. Для Бухареста устрашающей альтернативой пакту с СССР была реализация советско-германской договоренности по Бессарабии, и даже не столько из-за угрозы потери этой провинции, сколько потому, что давала сигнал действовать всем другим претендентам на румынскую территорию. Не удивительно, что в этой ситуации Бухарест стремился к урегулированию в дружественном ключе своих отношений с СССР, о чем дипломаты союзных Румынии Турции, Греции и Югославии неоднократно сообщали в беседах советским полпредам.