Рапалло – великий перелом – пакт – война: СССР на пути в стратегический тупик. Дипломатические хроники и размышления

Как видим, список советских пожеланий – требований получился весьма длинным. На двухдневные переговоры Молотов прибыл с повесткой, содержавшей более десяти вопросов, каждый из которых мог бы стать предметом отдельной международной конференции. Москва явно ожидала встретить в Берлине Гитлера и Риббентропа образца 1939 г. – заискивающих перед советским партнером и готовых на любые уступки ему, что и обеспечило феноменальную результативность переговоров годом ранее.

На руках у Молотова, действительно, имелись четыре небьющихся козыря: абсолютное военное превосходство в районе советско – германского соприкосновения; зависимость Германии от советских поставок и предоставленного ей права внешнеторгового транзита; угроза сближения с Великобританией. Однако главным козырем, полагали в Москве, была заинтересованность Германии в советском участии в «пакте четырех». Впрочем, заходить с козырей Молотов не стал, видимо, стремясь придать переговорам тон доверительного союзничества. Вместо этого, он напомнил Гитлеру, что выдающиеся завоевания Рейха в течение последнего года стали возможны благодаря срыву Москвой попытки создания антигерманской коалиции;[181] что за это Берлин остался ей должен, и его согласие на новые советские требования будет лишь восстановлением нетто-баланса в отношениях между двумя державами.[182]

Августовская сделка 1939 г. была, однако, полностью закрыта,[183] обе стороны получили причитавшиеся им территориально-политические дивиденды, и повторно платить Москве за прошлые заслуги Гитлер не собирался. (Еще в середине сентября 1940 г. им было принято решение «не предоставлять России больше ни одной европейской области» [7, c. 222]). В беседе с маршалом Маннергеймом 24 июня 1942 г. фюрер так прокомментировал полученный от Молотова перечень требований: «Претензии, этим человеком предъявленные, означали весьма очевидным образом желание полного доминирования над Европой». «Эти переговоры были чистой воды вымогательством, – жаловался фюрер Маннергейму. – Это было вымогательством: русские знали, что мы не в состоянии защищаться, покуда были связаны на Западе, и они постоянно шантажировали нас» [122]. Даже спустя полтора года Гитлер помнил, как Молотов с беспощадной настойчивостью стенобитного орудия выбивал из него согласие на советские территориально-политические заявки. «От этих бесед с Молотовым, – вспоминал Риббентроп, – у Гитлера окончательно сложилось впечатление о серьезном русском стремлении на Запад» [12, с. 177]. «…Я его допек», – вспоминал бывший нарком [18, c. 31].

Примечательно, однако, что сталинский посланник выступил в роли настойчивого просителя, но никак не наглого шантажиста. Он так и не выложил на стол переговоров имевшиеся у него козыри, потому что их предъявление Берлину стало бы фактическим предъявлением ультиматума, по мнению Сталина сильно преждевременным. Гитлер еще был нужен ему для сокрушения английского империализма.

Должно быть, в Москве полагали, что Гитлер «услышит» эти не озвученные угрозы и будет учитывать их в своем отношении к советским требованиям; так что из двух переговорных дней полтора дня Молотов пребывал в заблуждении, что «все идет по плану». В своем первом отчете Сталину он сообщал: «Наше предварительное обсуждение в Москве правильно осветило вопросы, с которыми я здесь столкнулся […] Большой интерес Гитлера к тому, чтобы договориться и укрепить дружбу с СССР о сферах влияния, налицо». Даже 13 ноября, в последний день переговоров, он продолжал пребывать в этой уверенности: «Принимают меня хорошо, и видно, что хотят укрепления отношений с СССР [90, c. 50–51,62]. Хотят-то, хотят, но весь вопрос в цене.

У Гитлера был прекрасный политический слух; он, однако, решился рискнуть и действовал так, как если бы со стороны СССР ему ничто не угрожало. Для Москвы, так и не раскусившей авантюрный характер политики фюрера, это стало полной неожиданностью. Неверным оказался и расчет Кремля на уступчивость Гитлера, построенный на предположении об абсолютной ценности для Германии советской гарантии безопасности ее тыла до момента окончательного разгрома Великобритании, т. е. до «греческих календ». В результате берлинская миссия Молотова была полностью провалена, и наркома отправили назад в Москву без подарков.

Назвать переговорами то, что происходило в Берлине, невозможно. Скорее это были двигавшиеся по замкнутому кругу прения, в ходе которых стороны не слышали друг друга, не предлагали никаких компромиссных решений и, в итоге, не продвинулись ни на шаг вперед.

Финляндия