Рапорт инспектора

Трофимов испытывал затруднения Ведь если Горбунов действительно вспомнил, что видел брелок после нападения, версия о том, что был он взят Крюковым из угнанной машины, напрочь отпадала, а, следовательно, и предположение о его участии в налете становилось ни на чем не основанным. Однако и Мазин и Трофимов, сознаваясь друг другу в неположенной, субъективной неприязни к Горбунову, довериться его словам полностью не могли и не считали вопрос исчерпанным хотя бы потому, что между Горбуновым и Крюковым существовали все-таки какие-то, возможно, и не предосудительные контакты. Все это объяснять Шуре было нелегко да и не следовало, но, на счастье Трофимова, сама она до сути докапываться не стала. Сказала только:

— Если не от Ларки, тогда не знаю.

— А инженера Горбунова знаешь?

— Горбунова? Что машину угнали? Видала раз. Ему Володька замок переделывал.

— После угона?

— После, конечно. Перепугался он, что снова ключ подберут.

— Горбунов и раньше с Владимиром контачил?

— Не знаю. Раньше я его не видала. Да зачем это?

Трофимов не ответил.

— Как думаешь, почему Горбунов к Владимиру с замком обратился, а не к другому кому?

— К Володьке многие обращались. Руки у него золотые… были. Да объясните вы мне толком, кто его убить мог?

И Шура остановилась опять, будто намереваясь стоять, пока не получит прямого и окончательного ответа. Но был в Трофимове талант простыми словами, а может, и не словами, а тоном, каким произносились эти сами по себе не столь значительные слова, убеждать собеседника, вызывать в нем доверие, и он лишь взял Шуру за локоть и подтолкнул слегка, сообщив вещь очевидную:

— Дождь-то идет. Зачем стоять?

И она пошла послушно.

Бульвар заканчивался двумя строительными площадками, на которых очень высокие краны поднимали панели с пробитыми окнами и дверьми, сооружая дома-башни, своеобразные ворота в поселок, бывшее село Переваловку, недавно включенное в городскую черту, после того как заработал на полную мощность текстильный комбинат, и народ из села сам для себя незаметно превратился из земледельцев в рабочий класс. Трофимов и Шура шли теперь улицей, хотя и заасфальтированной, но покрытой натасканной машинами грязью. Машины эти сновали ежеминутно, подвозя на стройку, что требовалось, и приходилось держаться поближе к заборчикам, что ограждали поселковые домики в пожухлой осенней зелени осыпающихся садов.

— Разобраться нужно, Шура, что за люди брата твоего окружали. Вот тот же Горбунов. — повел Трофимов издалека. — Что ты нем сказать можешь?

— Бабник обыкновенный.

— Уверена? Основания имеешь?

— Какие еще основания? Он и с Ларкой путается.

Новость эта была не из самых свежих, непонятна лило только, зачем Крюков взялся помогать Горбунову, если выходило, что они соперники?

— Не ошибаешься?

— Тут большого ума не требуется. Заявлялись они ко мне оба, бессовестные.

— Домой? Вместе?

— Точно. «Шурочка! Какое горе! Я просто поверить не могу!» — скопировала Шура Ларису. — «Я уверена, что этот несчастный случай ко мне никакого отношения не имеет!..» Бесстыжая!

Но Трофимова интересовало другое.

— А Горбунов? — спросил он.

— Горбунов как Горбунов. В шапочке пижонской, вязаной, в платочек надушенный сморкался.

— Это, Шура, не грех.

— Да ну их обоих подальше! Вместе с подарочками ихними.

— Так не дарила ж Лариса брелок.

— А вы ей и поверили?

— Поверили. Монету она подарила Горбунову.

Шура задумалась:

— Не понимаю. Была она у Вовки. Видела я. Да и нашли у него. Как же так?

— Постой. Что значит, видела? Своими глазами?

— А то нет? Смотрю, стоит у окна, крутит колечко с ключами, а на колечке монетка болтается. «Откуда?» — спрашиваю. Юлить начал: «Какая разница?». И такую чепуху понес, вроде Ларка ему на время дала, а он отдать должен. Я и сказала: «Отдай, не унижайся!». Правда, не думала, что отдаст, а выходит — отдал, раз Ларка Горбунову ее перепрезентовала. А как она у Володьки оказалась?

— В этом и загвоздка. Возможно, Владимир взял монету, когда менял замок в машине.

Трофимов нарочно высказал это предположение, чтобы услышать, как отнесется к нему Шура.

— Ну уж это дурачина. Я-то думаю, как отдал Володька ей монету, у них объяснение произошло, разрыв. Тут она с Горбуновым в открытую и загуляла. Володька мучился, конечно, но монету воровать зачем? Не мальчик все-таки.

— И я думаю, что не просто вернулась эта монета к Владимиру.

— Все загадками говорите. Что ж он, по-вашему бандой мог быть связан?

— Как понимать, Шура. Не обязательно сообщу, ком быть, мог просто лишнее узнать. Может, через того же Горбунова. Вот как я думаю, и потому нет тебе нужды брата от нас защищать.

— Разве я защищаю?

— Ну, а как же? Сейчас говоришь — объяснение, разрыв! А в прошлый раз уверяла, что Лариса никаких надежд не подавала. Вернее, кокетничала и все. Неувязочка здесь, Шура.

— Верно, — согласилась Шура, смущенно удивившись. — Как же это вышло у меня.

— Бывает, — пояснил Трофимов просто. — Не по душе предположение тебе о связи Владимира с преступниками. Вот и горячишься, по-своему его поведение истолковываешь.

— Как же мне толковать?