Рапсодия в стиле mort

– От которого хорошо пахло? – уточнила Даша и задумалась. Арсен ждал, не сводя с нее напряженного взгляда. – Может, потому, что он не врач, – предположила она через минуту. – Это опасно. Можно ошибиться с дозой. Они не хотят меня убивать, они хотят, чтобы я оставалась здесь, возле тебя. Зачем?

Она размышляла вслух, а Арсен молчал. Он мог ответить на последний вопрос, но Даша вряд ли примерит на себя роль Вергилия. Либо засмеется, либо покрутит пальцем у виска… Но что бы она ни думала, он должен держаться за нее очень крепко, пока не закончит книгу.

«А что потом?» – шепнул внутренний голос.

Этого Арсен не знал».

Арсений поставил точку и взглянул в правый нижний угол ноутбука. Половина третьего. Нужно хоть немного поспать. Кто знает, что принесет завтрашний день?

Прежде чем лечь, он отправился в спальню. Постоял на пороге, всматриваясь в спокойное лицо на подушке, и бесшумно прикрыл дверь. Облюбованный диван в гостиной принял его в распростертые мягкие объятия. Арсений встряхнул плед, сложенный на подушке… и вспомнил, что так и не позвонил сестре.

Арсений заколебался, глядя на часы. Три часа ночи… нет, скорее, три часа утра, Настя наверняка устала воевать с дурными Пашкиными привычками и спит как убитая… Последнее слово вызвало разрушительную цепную реакцию в мозгу: вдруг что-то случилось с Пашкой? Арсений схватил мобильник, отключенный с самого утра, и быстро нашел в памяти номер сестры. «Только не это! – молился он. – Пускай у них все будет в порядке!»

Ждать ответа пришлось так долго, что Арсений почти поседел. Наконец Настя сонно спросила:

– Арсюша, что случилось?

Уже второй раз за день Арсения чуть не задавило под тяжестью свалившегося облегчения. Вот бы вышел славный каламбур!

– Это я хотел тебя спросить, – ответил он, пряча под сварливым тоном чувство вины. – Сижу, работаю, вдруг звонит администратор с тревожными вестями: сестра просит срочно связаться… – Он преподнес это так, словно звонок администратора не раздался шестью часами раньше. – Вот я и решил, что у вас что-то стряслось.

Настя тут же всполошилась:

– Ой, прости, Арсюша! Я звонила в восемь вечера, а она, значит, только что передала, мерзавка! Ну, ничего, сейчас я с ней разберусь…

– Я сам разберусь, – перебил Арсений. – Она не виновата, что я работал и не подходил к телефону. Значит, у вас все в порядке?

Настя помолчала, а потом тихо спросила:

– Арсюша, помнишь, какое сегодня число?

– Нет, – ответил он честно. – Зачем мне?

– Сегодня мамина годовщина.

Арсений медленно сел на диван, глядя в темное окно.

– Разве сегодня? – спросил он. Настя громко вздохнула. – Да, я вспомнил. – Арсений потер свободной рукой лоб. – Черт, как я мог забыть…

– Нужно сходить на кладбище, – начала Настя. – Я была перед отъездом, но…

– Я не смогу, – быстро перебил Арсений. – Я работаю.

– Прекрати! – вспылила Настя. – Ты прячешься от жизни, как мальчишка за шкафом! Это твоя мать, Арсений!

«Плохо дело», – подумал он. Полным именем сестра называла его, только когда очень сердилась. Такое случалось редко.

– Давай я схожу в церковь, – предложил Арсений. – Закажу молебен, этот… как его… сорокоуст.

– Ты с ума сошел! – испугалась Настя. – Нельзя же!

– Сейчас все можно, – ответил Арсений. – Если хорошо заплатить.

– Не надо, Арсюша, – прошептала Настя. Он слышал, как она всхлипнула. – Не положено по церковным правилам.

– А кто об этом узнает? – возразил Арсений. – Господь? Я тебя умоляю, не делай вид, будто веришь в него! Хотя бы при мне!

Ему в ухо понеслись короткие гудки. Арсений бросил мобильник на коврик возле дивана, испытывая недостойную мстительную радость. Его бесконечно раздражали все эти новомодные веяния с культпоходами в церковь, куличами на пасху и неумелыми попытками перекреститься слева направо. Почему люди всегда стремятся подменить суть видимостью? Раньше в качестве атрибутов хорошего поведения выдавали красные галстуки и партбилеты, сейчас их сменили церковные свечки и крашеные яйца. Настя пила освященную воду каждое утро и тайком поливала ею свои веснушки и пигментные пятна. Помогало как мертвому припарка, однако ее это не останавливало. Вера?.. Чушь! Великое русское слово «авось»!

Арсений улегся на диван и погасил свет. Свет уличного фонаря лежал на подоконнике печальным блеклым пятном, совсем как в ту ночь. Арсений отвернулся лицом к диванной спинке и закрыл глаза. Не помогло.

Он вытащил подушку из-под головы и впился в нее зубами. Проснулся ребенок, который, оказывается, вовсе не умер, а только уснул. Проснулся и заплакал. Десятилетний Арсений лежал не на мягком диване номера «люкс», а на скрипучей железной кровати с пружинами, смотрел на пятно тусклого уличного света. Соседка, тетя Вера, гладила его по голове и читала:

– Сиротка ты мой бедный…