Рарник

И вдруг я замечаю, что юнец теперь светится синим! Сломя голову, несусь к нему, насколько это возможно в «сумраке». Принц уже открыл бутылочку и закидывает ее содержимое в рот. Неужели не успею? Кажется, что увяз в тине и двигаюсь так медленно, а жидкость льется в его глотку так быстро…

Игроки начинают шевелиться, синий свет мигает, поднимается вспышка красного…

Есть! Попал! В последнюю миллисекунду, я все влетаю в парня, когда он уже начинает трансформироваться во что-то другое…

Да! Я нага! Почти такая же, как те жалкие существа в коридоре, только очень большая и совершенно бешеная. Меня просто разрывает от злости, и разум восхищенно купается в шторме новых эмоций.

Проглочу! Растопчу! Какая силища!

Успеваю подумать, что надо вести себя, как положено мобу, иначе в следующий раз увижу тут пати Сельфины с фан-клубом. Суметь бы продержаться в замке подольше и набрать хотя бы пару уровней до того, как меня вынесут.

Чувствую, как вспухают бугры мышц, адреналин насыщает ум яростью. Вот это мощь! Энергия буквально переполняет змеиное тело. Яд сочится из моих пор, стекая под меня бойкими зелеными ручейками в большую кипящую лужицу.

Милишники бледнеют, болезненно морщатся и отскакивают назад. Погуляйте пока вдалеке, отдохните…

В живот неприятно тыкается и тяжело дышит мохнатая медвежья морда. Слюни, глаза красные, трясет лапами, поднимая то одну, то другую. Лужа, видимо жжется.

Бью мишку сверху. Шестью руками. Поначалу путаюсь, чувствую себя сороконожкой, но потом привыкаю и даже ловлю удобный ритм, отбивая кулаки об медвежью голову. Упрямое животное тяжело сопит, но еще держится, терпит. Кончики пальцев зачесались, и я инстинктивно стряхиваю с них накопившийся яд. В пати летят большие зеленые капли, и шипящие лужицы равномерно покрывают мозаику пола. Люди бросают все, чем они занимались и рассыпаются по залу, выбирая свободное место. Но его почти нет.

– Хил! Войд-зоны*! – ревет медведь.

*(Войд-зона – пятно на полу, наносящее периодический дамаг).

Косолапый кусается, больно царапается, и все время пятится назад, пытаясь вывести меня из лужи. Я упрямо стою на месте. Он не понимает в чем дело. Ему приходится снова прыгать вперед и начинать серию ударов сначала. Милишники беспомощно мечутся, но ничего не могут сделать. Войд-зона не дает им подойти, а спеллы магички мне особых проблем не доставляют. Слабоваты.

Кидаю новые порции яда, продолжаю отбивать руки об мишку. Хаос нарастает, люди беспорядочно носятся по залу, кидая косые взгляды на танка.

– Больше хила! – истошно орет медведь, чувствуя себя все хуже.

– Да выведи ты его из лужи, кретин! – хором вопят милишники.

Хилер волнуется, старательно прыгает через войд-зоны, но расстояние между игроками теперь слишком большое и ее лечение достает не до всех. Медведь не выдерживает, больше не может терпеть и отбегает назад. Теперь можно спокойно заняться магичкой. Делаю вид, что огненный шарик произвел на меня сильное впечатление и радостно прыгаю к ней.

– Сорвала агро! Стой на месте, не бегай, я заберу! – надрывается косолапый.

Девчонка присела, испуганно зажмурила глаза и сжалась в комочек. Я нависаю сверху, но не могу заставить себя ударить. Рука просто не поднимается. Ни одна из шести. Нагибаюсь почти вплотную и что есть силы ору ей прямо в ухо.

Бедняжка взвизгивает и в истерике несется по лужам. За ней мчится хилер, пытаясь отлечить чудовищный входящий дамаг. В этот момент в меня врезается мохнатая мишкина туша.

Вот теперь он набрал агро! От сильной боли я вздрагиваю, быстро поворачиваюсь и мощно бью хвостом. Медведь отлетает, а я в бешенстве бросаюсь за ним.

– Хил! – танк в очередной раз вспоминает самое популярное слово в бою.

Хилер понимает, что магичку уже не догнать, и тем более не отхилить и, спотыкаясь, бежит к танку. А до меня, наконец, добираются милишники, и торжествующе всаживают холодную сталь клинков глубоко в спину.

Какая боль! Черт! Так ведь и сдохнуть можно, доигрался! – проносится у меня в голове, но все же доходит бросить себе яд под ноги.

– Нюк! Врубай «героизм»*! – орет танк что есть мочи.

*(Героизм – мощный усиляющий групповой баф).

Милишники не отходят, краснеют, становятся почти в два раза больше, превращаясь в вертящийся, смертельно опасный вихрь лезвий.

Из меня бьют фонтанчики крови, летят куски мяса. В голове мутнеет, плохо вижу и еще хуже соображаю. Издалека слышится жалобный вскрик упавшей магички.

– Ню-ю-юк! – продолжает орать танк. – Жрите все, что есть!

Ребята торопливо пьют из фляжек. Хилер на заднем плане почти не опускает руки, но не может поднять жизни пати. Наконец, просто застывает, вызывая в зал целительный дождь. К счастью, девушка делает все это в незаметно подползшей войд-зоне. Бедняжка теряет сознание и тихо гаснет.

Теперь их остается только трое. Жизни у меня чуть, но у пати еще меньше, и милишники отваливаются друг за другом, как насосавшиеся яда пиявки.

– Идиоты! Нубы*! – визжит медведь, уже понимая, что это делевел.