Раса и душа.Смысл телесных форм

В обоих случаях не следует принимать во внимание разумные рассуждения. Речь идет лишь о первой автоматической реакции на внезапное нападение: мы останавливаемся, воин-кочевник бежит <…> Мы не можем здесь ставить вопрос, что нравственно выше. Для этого нужен надрасовый моральный масштаб, а его нет. Вопрос должен звучать иначе: почему один действует так, а другой иначе

Наш образ действий изначально связан с землей, с корнями. Стоять на ней и, если понадобится, умереть за нее для нас это само собой разумеется. Кочевник не связан с землей, с корнями, жизнь для него мгновенье бытия, вспыхивание и угасание, вращение и постоянные перемены. Быть здесь или там все равно. Поэтому, если грозит внезапная опасность, первым делом нужно сменить место, быстрей бежать <…>

Имеют ли эти различия что-нибудь общее с расой Разве нет в самых различных расах и крестьян, и кочевников

Это правда. Но не всякая раса одинаково пригодна и для крестьянского, и для кочевого образа жизни. Чисто кочевой образ жизни развила лишь та раса, которую мы называем пустынной <…> при нем ничто не постоянно, кроме смены пастбищ со сменой времен года; ничто не обязательно, кроме мгновения. Высшая добродетель воина-кочевника быть готовым в каждый момент схватить то, что ему достанется.

Сражающиеся этим способом воины нередко одерживали в истории победы над воинами нашего типа, начиная с борьбы Давида против Голиафа. Однако понятно, что воины этого типа совершенно отличны от того, что мы называем солдатами Человек мгновения не может жить в постоянном напряжении. То, к чему он стремится, должно обязательно исполниться сразу же, в том числе и военный успех. Если внезапное нападение ничего не дает, значит, битва проиграна <…>

<…> 3аставить пустынного человека откровения делать что-то, что не в его стиле, можно только средством в его стиле: огнем небесным, приказом Бога. Ему душа человека откровения покоряется без сопротивления, так как Аллах, всемогущий Творец это все, а творение ничто. Слово «ислам» означает именно покорность, безоговорочную отдачу себя на волю Творца, В Коране говорится: «Я создал дьявола и человека лишь для того, чтобы они были мне рабами» (Сура 51). Вся религиозная жизнь в пустынном стиле не может быть ничем иным, кроме безотказного и безоговорочного рабства у Бога и собственного уничижения перед всемогущим Творцом <…>

<…> Война как протяженные во времени плановые военные операции может вестись человеком этой расы лишь в том случае, если каждый ее миг пронизан тем, что мы ранее назвали «огнем небесным». В каждый момент Бог дает новый приказ, каждая боевая операция превращается в откровение. Крупномасштабная, длительная война возможна только как священная война (джихад): война во имя Бога, война рабов Божьих. И тот, кто падет в жаркой битве, будет взят Богом в рай, притом сразу же.

Обратимся теперь снова к вере этой расы. Нордический человек имеет собственную внутреннюю опору, он может жить в своем стиле даже без сознательного обращения к Богу, быть далеким от Бога и даже безбожником, но не становится от этого плохим. Отказ от веры с нордической точки зрения вопрос нравственных ценностей. У человека откровения все иначе: нравственно самостоятельная жизнь в стиле нордического человека это в его глазах жизнь без движения, а вера в Бога, который живет в душе и говорит изнутри, мерзость и кощунство. Бог «на небеси», он все: все ценное и вся жизнь исходят из его рук. Нордический человек владеет сам собой, человеком откровения владеет Бог <…> Он неспособен ни какие решительные действия, ни как политик, ни как солдат без обращения к Богу.

Человек избавления. Переднеазиатская (алародийская, арменоидная) раса

<…> «Прирожденный еврей еще сам должен сделать из себя еврея» (Велльгаузен). Быть «хорошим евреем» значит, собственно, также осилить и изучить огромный материал религиозных знаний еврейской чеканки и впитать его в себя. Кажется, что в еврействе сознательно развивается и культивируется особая черта, которая, вообще-то, не является исключительно еврейской, а представляет собой черту стиля людей определенного типа, встречающихся как в среде еврейства, так и вне этой среды <…>

<…> Речь идет о черте т. н. «одухотворенности», которой чуждо все эмоциональное и телесное и которая стремится избавиться от него или преобразовать в «духовное».