Раса и душа.Смысл телесных форм

Человек избавления как мирской человек эта роль означает искажение его сути и таит в себе одну опасность, и не только чужое влияние может пробудить эту опасность: даже у чистокровного человека избавления вся иерархия ценностей может перевернуться и произойдет материализация души. Так появляются люди, у которых преобладает нескрываемая жажда материальных благ и власти, тем более беззастенчивая и бессердечная, что ей всю жизнь приходится заглушать голос собственной совести. Эти люди осознают себя рабами плоти и поэтому хотят видеть вокруг себя одних рабов. Овладеть миром и просто жить в нем без вопросов они не могут, поэтому они придумывают для себя абстрактные системы для овладения материальными ценностями этого мира (например, в денежной экономике), и эти духовные достижения служат им эрзацем одухотворенности в собственном стиле, от которой они ушли. Тайна отчаяния делает их неразборчивыми в средствах, поэтому они часто достигают огромных успехов. Они властвуют из ненависти и обращают свою жизнь в сплошную месть всем просто живущим. Все ценности их типа, законы которого они нарушили, обращаются в свою прямую противоположность: они не освящают, а лишают святости, место преодоления плоти занимает культ плоти, место одухотворенности материализация. Эти духовные выродки встречаются повсюду, где люди избавления переживают процесс разложения своих духовных ценностей. Чаще всего это происходит среди живущих на Западе евреев <…>

<…> Трудно быть, более того стать, совершенным по законам стиля человека избавления, тем более, что путь к совершенству, а именно к святости как к высшей степени одухотворенности в своем стиле, возможен лишь в том случае, если в человеке пробудилась вера, т. е. осознание своей связи с Богом. Если ее нет, отдельный человек вынужден искать эрзац одухотворенности, который ведет не к святости, а к интеллектуализации, т. е. к цели, которая по законам этого стиля считается второстепенной. Только жизнь настоящего священника может привести к исполнению высших ценностей избавления: священник это форма, в которой раса выражает себя в самом чистом виде. Священник в подлинном стиле благородная форма этой расы, которая формирует и меряет себя по внутреннему образу святого, равно как благородные формы ранее описанных типов по внутреннему образу героя <…>

Человек, уходящий в себя. Восточная (альпийская) раса

<…> В чертах этого типа мы не находим четких линий, как у человека действия, человека внешних эффектов, а в своеобразной мимолетности и у человека откровения; нет здесь и тяжелой плоти, нуждающейся для оформления в руке духа; мы находим здесь пластичность всех форм, мягких, как воск, избегающих резких граней, со сплошными мягкими переходами <…>

<…> И в выражении лица мы не находим ни неустанной деятельности, ни беспрестанной игры, ни духа, стремящегося избавиться от плоти <…> Семья для человека этого типа не имеет того высшего смысла, как для человека избавления <…> Он не особенно привязан к земным заботам <…>

<…> Но на заднем фоне сквозит, может быть, совершенно неосознанное, но всегда присутствующее недовольство, не направленное на что-то конкретное. Это недовольство беспокойным земным существованием вообще, которое не наполняет эту душу желанным миром. Воспринимать жизнь как жестокую борьбу и даже любить за эту борьбу подобное поведение чуждо сущности такого человека. Но это не означает, что он стремится отринуть от себя весь «мир», все «плотское», чтобы жить в чистом духе; его чувствам претит несовершенный земной порядок и он уповает на высший, небесный порядок, где ничто не нарушает гармонию <…> И он стремится уйти в себя от тягот повседневной жизни.

Люди подобного склада встречаются как в Западной и Центральной Азии, так и в Шварцвальде. Человеческие свойства в данном случае связаны с формами, определяются стилем этих форм. В разговоре такой человек дружелюбен, пока не сталкивается с чем-то непонятным. Он не стремится осмыслить это непонятное, а сразу же съеживается и уходит в свой защищенный внутренний мир, как улитка в раковину, только осторожно выставляя наружу рожки. Столь же быстро он может снова полностью расслабиться.

Такое проявление чувства совершенно противоположно проявлению чувств нордического человека <…> Человек действия и в служении остается господином, а человек этого типа отличается смиренностью. Всякие притязания на господство ему внутренне чужды, если не потревожен его внутренний миропорядок. Когда люди этого типа в своем внутреннем развитии возвышаются над средним уровнем и осознают свое назначение, они считают своей ценностью самоотдачу всем вещам и людям. Все, что может созревать, они хотят собрать вокруг себя и ко всему относятся на равных <…> Служение означает в данном случае не обязанность действовать, а желание, чтобы были счастливы и тот, кто служит, и тот, кому служат, и все ближние, и чем их больше, тем лучше.