Расческа для лысого

Я не успеваю ответить. Девчонка переворачивается на другой бок, выпрастывает стройную ножку, подтягивает под бок подушку. И засыпает.

А я, на какое-то время залипнув на белизне кожи, подчеркнутой до сих пор не истершимися блестками, не сразу понимаю, что она сказала.

Снюсь? Я ей, выходит, часто снюсь?

Я пытаюсь приглушить тупую радость от осознания этого. Нехер, дядя Миша. Вот нехер.

Снюсь я ей.

Интересно. Когда с ментом спит, я ей тоже снюсь?

Я подавляю в себе желание разбудить ее и начать допрос с пристрастием. Отворачиваюсь и продолжаю изучать документы, что скинул мне Ремнев. Вот ведь упертый гад. Дожал-таки регион.

Несмотря ни на что.

Я вспоминаю, как мы с ним вперлись недавно, и только выдыхаю. Охренительно вперлись. И, еще чуть-чуть, и пришлось бы Сухому других помощников вербовать.

И ладно мне все было по барабану, чувствовал себя на редкость отмороженным, особенно после того, что мне переслали на Ленку отсюда. Но у Ремнева жена и дети. Маринка бы плакала. Убивалась.

Но ничего, мы все же не пальцем деланные, вывернулись. Он с меньшими потерями, я – с большими.

Ребята, что на нас наехали, вообще не вывернулись. Но здесь законы волчьи. Особенно там, где мы были. Сложный регион.

Я же его открывал, договаривался с тамошним смотрящим, решал вопросы. Потом поехал Ремнев. А я сюда.

И, пока здесь крутился, там произошла оранжевая, мать ее, революция. Или, когда главного режут прямо на улице на глазах у десятка свидетелей, это уже не оранжевая? Но, в принципе, нам-то плевать на цвет. Главное, результат. А результатом стали полностью похеренные договорённости, новый борзой народ у власти, абсолютная смена всех, кто хоть чего-то решал. И, как итог, поставленный на стоп миллиардный проект, под который Сухой уже успел договориться о тендере от государства с нужными людьми.

Я приехал, уже когда Ремнев умудрился практически все просрать. Просто потому, что с ним никто не разговаривал. Вернее, как?

Разговаривали, конечно. И улыбались. И даже чего-то обещали. Но не те люди обещали, и, само собой, никто ничего не делал. Все ж хитрые, и глупых богатых москвичей нае*ть только дай.

С новыми людьми договариваться было сложнее. Их самих еще колбасило нехило, привыкнуть и все расставить по полкам не могли. Локальную войнушку показали даже по НТВ. Блеснули, бл*ть, на всю страну. Ладно, хоть наше все не заинтересовалось. Не его масштаб. И слава яйцам.

На фоне бесконечных волнений времени разбираться с внезапно включившей обиду козой не было. Когда мои смс перестали ей доходить, а звонки заворачивались, я понял, что мы-таки обиделись. Ну, тут, собственно, вроде как не на что. Я ничего не обещал и от нее ничего не требовал. Но все равно понимал, конечно, что надо было хотя бы набрать. Но вот когда? Она дома, только зашла, там сестра, все дела. Решил, на следующий день с ней поговорить. А тут – оп! – мы обиделись.

А мне некогда резко стало.

Пока разгреблись, пока все решили.

Не, я, конечно, ее пытался пропасать. Но здесь у меня пока еще не настолько тесные были связи, чтоб привлекать их для решения настолько личных вопросов. Да и не надо моей малехе лишнее внимание серьезных дядей. Хоть в погонах, хоть без погонов.

Так, попросил немного присмотреть, без особого напряга, того мента, с которым водку пил в последний раз на рыбалке. Затащил он-таки меня, смог.

А к деловым и не полез. Нехер. А то разглядят.

Мент дал команду своему секретарю, и тот периодически мне скидывал фотки малой.

Вот она в учебке. Вот на экзамене. Вот курит, стервочка мелкая, за углом. Вот какой-то байкер ей дорогу перегораживает, общается, типа. Вот с каким-то шкетом разговаривает. И еще с одним. И еще. И бл***…

Меня переклинивало. О работе не думалось. И это был косяк. Серьезный косяк. Очень тянуло звякнуть ей с другого номера. Но она, судя по всему, нихера не скучала. И я тупо не хотел… Затупить. Да, это вообще по-детски. В курсе. Но, бл*… Просто представлял себе, как набираю ей… А она моего голоса не узнает даже… И все, сука, все!

А так… Ну, хоть какая-то иллюзия.

С работой шло туго, новые хозяева на старых местах развлекались, метя на свой лад территорию. И наш проект не приняли. Сухой, узнав о неприятностях желчно обложил нас с Ремневым цветистым лагерным матом, чего на моей памяти не случалось ни разу до этого, и отрубился. А через час пришла информация о новых людях, которые тоже хотят сладкие местечки. И эти люди нам были интересны. Короче говоря, кто хорошо знает историю революции в России семнадцатого года, поймет, о чем я. Временное правительство, сука, сопротивлялось, но полегло. Штурм Зимнего прошел успешно.

А нас с Ремневым, как тайных ставленников Москвы, подстрелили на выезде из города. Я сидел спереди, рядом с водилой. Ремнев сзади. Поэтому он отделался легким испугом, а я нехилым сотрясом. Водила был не пристегнут и получил рулем в грудь и лобовым в башку. Но тоже остался жив.

После этого Ремнев разозлился, и дела волшебным образом, сука, наладились. Все же этот гад, как там говорила Маринка… «Страшен в гневе»? Ну вот, это было оно самое.