Расческа для лысого

Я надеюсь только, что кто-то из присутствующих увидит, что нас волокут силой, и вызовет полицию. Очень надеюсь, что это уже сделал Ванек. Но полиция вряд ли успеет. И вряд ли сюда поедет. Так что это второстепенная надежда. А основная – только на себя. Нас все же двое будет, отобьемся. Я надеюсь.

Меня затаскивают внутрь, говорят что-то, ругаются, потому что я сопротивляюсь непрерывно. Не ору, смысла нет, но выворачиваюсь, отталкиваю лапы от себя. И кошусь на вход, потому что Поля с еще одним придурком застряла. Пронзает жуткая мысль, что ее затащили в другой приват. Если так, то это конец. Мужики наглеют, матерятся весело. Им смешно мое сопротивление, моя злость.

- Давай, коза, жахни, легче будет, - ржут они и пытаются влить в меня водку. Я уворачиваюсь, отплевываюсь, проливая мерзость на себя и на них. И понимаю в эту минуту, что терпение у гадов уже кончилось. Сейчас меня чем-нибудь ударят по голове и просто поимеют по очереди! Сука! Нахрена я сюда поперлась???

Но тут открывается дверь и заходит… Еще один мужик! Я обмираю. Если еще и этот… Черт…

Мужик реально страшный. Даже не внешне, нет. Все в глазах. Настолько они пугают, настолько в оторопь вводят, что даже в пот холодный бросает. Он быстро оглядывает картину маслом, щерится:

- Вечер в хату.

Твари, что меня держат, застывают. Я не смотрю на них. Но чувствую, что им не по себе. Очень не по себе. Я сама бы точно в обморок хлопнулась от одного только его взгляда жуткого. Но тут вижу за его спиной Польку, живую и здоровую, и немного отпускает. Мужик, между тем, продолжает:

- Ошиблись, ребят. Эта девка – сестра моей сучки. Отпустите.

И меня отпускают. Моментально.

Я, спотыкаясь, несусь на выход. Сходу попадая в руки сестры, обнимаю ее и едва сдерживаю рыдания. Ее макушка пахнет домом. И безопасностью.

Страшный мужик задает еще какие-то вопросы тварям, потом Полька толкает меня вперед. К выходу. Я в дверях спотыкаюсь о лежащего без сознания придурка, который держал до этого Полину, оглядываюсь на нее. Но сестра молча толкает меня к выходу из клуба. Страшный мужик идет за нами.

У входа стоит здоровенный черный танк, похожий на тот, в котором дядя Миша приезжал до этого. Мы загружаемся, Полина садится ко мне назад.

И проводит, бл*, воспитательную работу!

Я не понимаю и половины из того, что она говорит, только на повышение тона реагирую. Про курсовую что-то… С ума сойти! Мы чуть не умерли там, а она про курсовую… Потом я ловлю в зеркале взгляд спасшего нас мужика на мою сестру. На мою Польку! И такой он жадный и черный, что меня потом прошибает уже в который раз!

Я неожиданно понимаю, что он не просто так нас спас! И, видя напряжение сестры и ее осторожные взгляды на водителя, осознаю, что она тоже в курсе про не просто так. Из-за меня! Это все из-за меня! Он смотрит на нее так, словно сожрет сейчас! И она… Неужели она поедет с ним? Неужели она… Нет! Полька, нет! Не из-за меня только!

Мы выходим из машины у подъезда, я настойчиво тяну сестру за собой, я не хочу , чтоб она с ним ехала, я уговариваю ее:

- Поля, не садись к нему! Он страшный такой, Поль… Пошли домой, дверь закроем, и все… Не надо, Поль, не надо из-за меня, прости меня, Поль…

Я понимаю, что говорю хрень. И она это понимает. Я вижу в ее глазах обречённость. И уверенность в тоне:

- Иди домой, Лен. Меня не жди. Из дома ни ногой. Поняла? Делай курсовую. Поняла?

Она говорит мне это все твердо, а я вижу в глазах ужас. И сама его чувствую. Я не хочу уходить, не хочу оставлять ее с этим зверем, если из-за меня все, то и расплачиваться я должна!

Но я не успеваю ничего сказать, она запихивает меня в подъезд и закрывает дверь.

Когда я выхожу из подъезда, она уже садится в черную здоровенную машину. И кажется такой крошечной, такой беззащитной, по сравнению с этим чудовищем.

Я ничего не могу сделать. Только то, что она сказала.

Я иду домой и, сдерживая рыдания, до утра сижу с курсовой. Просто потому, что обещала. И не думаю о том, что там с ней делает сейчас этот зверюга. Из-за меня, твари.

Из-за меня.

30. Миша

- Не, я не понял… То есть тупо взял и вынес тебя? – Черный какое-то время слушает собеседника, а потом кладет трубку.

Тянется к оставленной сигарете, какое-то время напряженно думает, а потом расслабляется.

- Наглый, сука, - выдыхает, - но ничо, ничо… Сорян, Лысый, - поворачивается он ко мне, - фраерок тут в себя поверил…

Мне глубоко похер, кто в кого поверил, какие вообще проблемы у этого козла. А по-другому его и не назовешь никак, хотя деловых и в авторитете так даже в мыслях нежелательно. Но мне плевать. Я его и в лицо так назову.

Репутация Черного в моем мире ниже плинтуса. Несмотря на то, что здесь он имеет вес и силу, но среди знающих людей ходят о нем слухи… Херовые. Но проблема как раз в том, что это именно слухи. Нет подтверждения. Нет свидетелей. А даже у нас на слово не верят.

Поэтому я с ним общаюсь. Пока для дела надо.

Сегодня вот не собирался, а пришлось.

Черный что-то отмечает в собственном здоровенном банном комплексе. Не знаю, переговоры у него, или просто развлекуха. Но Сухой давит, а Черный телится, чего-то мутит.