Расчет пулей

Виткевич послал одного из доверенных охранников, Степу, на разведку. И тот все обеспечил — и палатку, и яхточку, и современную надувную лодку с моторчиком. Захотелось хоть раз вернуться к юношеским привычкам и ощущениям — ближе к земле, к воде, к лесу. Конечно, с охраной, которой были обеспечены палатки.

К великой радости Владимира Ильича, Эльвира не стала высмеивать эту затею, а даже, наоборот, поддержала. Только поставила условие — не больше недели. Остальное время в Неаполе, где Владимир Ильич в прошлом году чуть не умер от жары и духоты. Северному человеку юг противопоказан. Но он согласился с Эльвирой, как согласился бы в любом случае, позови она его даже в середину пустыни Сахары. «Женщина все определяет, — частенько говорил он себе, — безо всякого большевистского равноправия. Не нуждается она в этой туфте. А сколько по этому поводу было шума! Теперь остатки его разлетаются во вселенной. Их уже не догнать. Только чувство досады по поводу почти векового обмана».

Не только в нищей молодости, но даже в том, что у Владимира Ильича не складывались отношения с Эльвирой, были виноваты большевики.

Он крутился перед ней на задних лапках, пока не получил согласие на сборы. Путевки в Италию были куплены, билеты заказаны. После этого Эльвира села в одну из четырех машин с охраной, направлявшихся на Селигер. Утро выдалось прохладным, и главный охранник Степан, белобрысый, круглоголовый, накрыл ей ноги большим пуховым платком.

В отличном расположении духа главный человек всей команды Виткевич расположился на заднем сиденье за женой. Идея недельного отдыха на Селигере казалась ему очень удачной. Не новые дорогостоящие отели, которые по сравнению с европейскими все равно будут напоминать хрущобы, сколько звезд на них ни наклеивай, а первобытное существование, в котором мы ни от кого не отстали. Палатка, трава под ногами, песчаные плесы, байдарка или маленькая лодочка под парусом — все это возвращало его ко временам далекой юности. Думал ли он тогда, собирая грошики на черный хлеб, что страна так круто переменится? Бедняки в большинстве так и остались бедняками, как тот селигерский дед. А его судьба сделала могущественным, богатым человеком. И он едет на отдых в сопровождении мощной охраны, потому что от него лично зависит жизнь очень многих людей.

— Степа, а сколько спиннингов мы взяли? — спросил он у главного охранника.

Владимир Ильич любил задавать Степану вопросы при жене, так как тот отвечал всегда с готовностью, сияя толстогубой улыбкой и как бы уверяя этим всех окружающих в большой значимости председателя правления банка.

— Восемнадцать! — осклабился Степан.

— Это хорошо! — кивнул Виткевич, хотя ему неведомо было, много это или мало. И зачем восемнадцать? Он посмотрел на жену. Эльвира сидела с таким торжествующим видом, словно ехала в сопровождении нескончаемого кортежа из золотых карет.

«Баба есть баба», — мысленно выругался Владимир Ильич неизвестно к чему. Ему нравилось иногда ощущать свою независимость.

По прибытии, несмотря на идеальную организацию, было много суеты. И дед-лодочник был на месте, и яхточки готовы для переправы, а все равно обстановка была какая-то нервозная.

— Где моя сумка? — кричала Эльвира надрывно. — Где моя сумка?

— Степа найдет! — успокаивал жену Виткевич.

И Степан действительно приволок через какое-то время длинную полосатую сумку, напоминавшую убитую тигрицу.

Чистая вода громадного озера, упиравшегося в горизонт, ласковый песок и теплый солнечный ветер постепенно принесли всем успокоение. Вещи погрузили на лодки и начался переход к намеченному месту стоянки, в нескольких километрах от главного причала. Он прошел без приключений.

Было тепло. Пока ставили палатки и разжигали костер, Эльвира гуляла по песочку возле воды в испанском купальнике — две поперечные ниточки на загорелой фигуре. Пятеро охранников не отрывали от нее глаз, а у Владимира Ильича зарождалось ревностное пугливое чувство, которого не было в Испании. Там Эльвира терялась среди множества людей, а тут на необитаемом берегу была одна среди шестерых мужчин. И очевидно, всей кожей чувствовала свою притягательность.

Главная надежда была на Степу.

— Где Степа? — кричал Виткевич, едва главный охранник пропадал из его поля зрения.

— Я тут!..

— Он тут! Он тут! — отвечали разом несколько голосов.

Костерок под водочку успокоил все страсти. К тому же Эльвира надела к вечеру теплый длинный халат и перестала своим обнаженным видом дразнить мужчин.

— А дров не хватит, — говорила она, жмурясь и протягивая руки к огню.

— Степа нарубит! — ответил тотчас Владимир Ильич и стал под очередную рюмку выволакивать из памяти теплую приятную мысль, длинную, как пожарная кишка, о том, как он из бесправного и нищего клерка в той же конторе, в том же банке сделался всевластным хозяином. И начиналось все тут, на берегах Селигера, в дружбе, в связях, во взаимовыручке. Когда начались перемены, он оказался в нужном месте в нужное время.

— На этом берегу, — мечтательно произнес он, — мы были с Максимкой Талызиным пятнадцать лет назад.