Расчленение Кафки

Н:Один из этих любимых планов состоял в том, чтобы отделить укрепленную площадку от окружающей земли, то есть оставить ее стены толщиной, примерно равной моему росту, и создать вокруг укрепленной площадки пустое пространство, соответствующее размерам стен, все же сохранив, увы, маленький, не отделимый от земли фундамент. Это пустое пространство я всегда рисовал себе — и не без основания — как самое лучшее место для жизни, какое только могло существовать для меня[108].

А: То, что Неизвестный представляет оптимальным для себя укрытием оболочку, находящуюся в пустоте, подтверждает мысль о символическом значении норы: это материнское лоно, матка, в которой не родившийся еще младенец может чувствовать себя в безопасности.

Н:Тогда не возникло бы в стенах никаких звуков, никакого нахального рытья чуть не под самой площадкой, тогда там воцарился бы мир, и я был бы его сторожем; тогда я не прислушивался бы с отвращением к возне мелюзги, но с восторгом к тому, что сейчас совершенно от меня ускользает: к шелесту тишины на этой площадке[109].

А: Людей, не вполне психически уравновешенных, «нервных», очень часто больше всего раздражают нарушающие тишину шумы — мешают размышлять, читать, не дают уснуть. В шумах слышится им скрытая угроза: «нахальное рытье», переговоры заговорщиков за стенкой, притворный храп притаившихся в ночи врагов. И желание Неизвестного прислушаться к «шелесту тишины», защититься от шума, вполне естественно[110].

Н:А может быть — и такая мысль закрадывается мне в голову, — тут действует животное, которое мне еще неведомо? Возможно. Правда, я уже давно и очень внимательно наблюдаю жизнь здесь, под землей, но ведь мир многообразен и неприятных сюрпризов в нем достаточно[111].

А: Неизбывная готовность Неизвестного к «неприятным сюрпризам» свидетельствует об интенсивности его параноидных импульсов.

Н:Теперь я решил изменить метод. Я буду рыть в направлении звука настоящий большой ров и не перестану до тех пор, пока, независимо от всяких теорий, не обнаружу его истинную причину. И тогда я устраню ее, если это окажется в моих силах, если же нет, то хоть буду знать наверное, в чем дело. И это знание принесет мне либо успокоение, либо отчаяние, но пусть будет как будет — то или другое; оно будет бесспорным и оправданным. От этого решения мне становится легче[112].

А: Как выше говорилось, шум вызывает раздражение, потому что за ним может крыться угроза. А, конечно, самая страшная угроза — неведомая. И желание объективировать угрозу, превратить неясную тревогу в ожидание конкретной опасности, закономерно. Человек нередко очертя голову бросается навстречу опасности для того лишь, чтобы защититься от еще более страшной неизвестности.

Н:…я, вероятно, охотнее всего начал бы где попало — слышно там что-нибудь или не слышно — упрямо и тупо рыть землю только ради самого рытья, почти как мелкие твари, которые роют или совсем без смысла, или потому, что они жрут землю[113].

А: «Мелкие твари», символизирующие братьев и сестер, мало того что роют, но еще и «жрут землю» — пожирают материнское тело в фантазиях Неизвестного.