Расёмон – ворота смерти

Охваченный внезапным волнением, Акитада сделал несколько глубоких вдохов, чтобы овладеть собой и подготовиться к предстоящей встрече.

Между тем шаги послышались снова. Поднявшись по ступенькам веранды, они замерли за открытой дверью в сумрачной мгле.

— Пожалуйста, входите! — крикнул Акитада.

Каково же было его удивление, когда на пороге появилась высокая фигура Исикавы. В колеблющемся свете лампы, на фоне густых багровых туч студент выглядел устрашающе. Лицо его распухло от побоев. Отросший ежик на бритой голове и щетина на щеках вместе с заляпанной кровью рваной монашеской одеждой придавали ему вид убийцы-головореза. Зловещая ухмылка и исходящая от Исикавы смутная угроза наводили на мысль о том, что визит этот более чем несвоевременный.

— Работаем в полном одиночестве? — насмешливо проговорил студент, озираясь по сторонам. — Какое похвальное трудолюбие!

Акитада отложил в сторону кисточку и спросил:

— Как ты вышел из тюрьмы и что тебе нужно?

Не дожидаясь приглашения, Исикава уселся на подушку.

— Не очень-то вы гостеприимны, как я погляжу. Я столкнулся с этим и в городской тюрьме. Собственно, это и заставило меня удрать оттуда. Это и одно незаконченное дельце здесь. — Он одарил Акитаду улыбкой, не предвещавшей ничего хорошего. — Да что вы так напряглись? Расслабьтесь! Мне, например, некуда спешить.

Акитада подумал о Кобэ. Знает ли он, что студент сбежал? А может, как раз сейчас обшаривает город в поисках его? Он попытался сообразить, как бы избавиться от Исикавы, но, взглянув на лицо студента, понял, что это невозможно. Поэтому Акитада проговорил:

— Только, пожалуйста, покороче! Ко мне сейчас должны прийти.

Исикава посмотрел в открытую дверь.

— Вряд ли. Надвигается сильная гроза, и все давно попрятались. — Он одарил Акитаду еще одной зловещей улыбочкой. — Поэтому здесь может произойти все, что угодно, и никто об этом не узнает. Кроме того, мне наплевать на ваши планы. Такие, как вы, вечно требуют от других уважения, только это не что иное, как самообман. Каждый божий день вы и другие преподаватели заставляете нас, бедных дурачков, корпеть над заданиями, а когда мы добиваемся блестящих результатов, вы присуждаете награду тому, кто больше заплатит. — Ветер зашуршал в сухом кустарнике во дворе, и Исикава замолчал, напряженно прислушиваясь. Ветки скреблись о столбы веранды, в потемневшем небе сверкнула зигзагом молния. В замигавшем пламени масляной лампы глаза Исикавы засветились странным блеском, и он продолжил: — Я, разумеется, имею в виду этого богатенького олуха Окуру, купившего себе первое место на прошлогодних экзаменах. Он теперь работает секретарем в отделе чинов и званий, но уже метит выше, а меня засунули обратно все в ту же клоаку. Вот вам пример того, что за деньги можно купить все, тогда как бедному человеку, будь он хоть семи пядей во лбу, не добиться ничего!

Акитада смерил студента холодным взглядом.

— Вижу, ты пытаешься оправдать себя, но, насколько мне известно, ты повел себя крайне глупо и неэтично в упомянутом деле. Так что переходи-ка лучше к сути!

— К сути?! — Исикава злобно прищурился. — А суть как раз заключается в том, что такие, как вы, все вы, профессора, презираете студентов вроде меня! Но я не из тех, кто готов это терпеть! Да-да, я все про вас знаю! Кобэ проболтался, что арестовал меня с вашей подачи. А ну-ка скажите, были вы когда-нибудь в тюрьме? — Акитада покачал головой. Какой смысл объяснять этому вспыльчивому сопляку, что есть и другие способы узнать, каково людям в подобных местах? — Конечно, не были! Так вот я скажу вам, Сугавара, что там работают настоящие звери. Все эти изверги, бывшие преступники, выполняют свою грязную работу ради дневной порции риса да еще ради того, что им удается вытрясти из заключенных. Они получают садистское удовольствие, причиняя людям боль.

— За это благодари себя. Ведь достоверно установлено, что ты занимался вымогательством.

— Оэ был должен мне! — вскипел Исикава.

— Ты поступил как проститутка, продлив себе возможность обучения за счет участия в махинациях Окуры.