Расёмон – ворота смерти

— Ха-ха! Ну да, конечно. Это знают все. А вы, я вижу, не знакомы с его историей. Видите ли, он внук того самого принца Ёакиры, который исчез при сверхъестественных обстоятельствах. Его семья утверждает, что это было чудо, и его величество оказал им свою великодушную поддержку. Но почему мальчик здесь? Его семья покинула город. Князь Сакануоэ, который, как говорят, женат на сестре мальчика, привез его сюда вечером того же дня, когда исчез дедушка. Странный поступок, не кажется ли вам?

Фудзивара громко откашлялся и прогудел:

— Ну конечно, наш вездесущий Нисиока опять почуял историю. Доверьте ему разнюхать какую-нибудь тайну, и он докопается до самого дна.

Нисиока покраснел, но защищался смело.

— Вам угодно шутить, профессор, а между тем человеческое поведение — специальная тема моих исследований. Все сокровенные писания Конфуция, а также его последователей и толкователей основаны на глубоком понимании личностных взаимоотношений, а личностные взаимоотношения лучше всего изучать, наблюдая за поступками людей и выясняя их мотивы.

Акитада взглянул на многословного шумного Нисиоку с неожиданным уважением.

— Признаюсь, — улыбнулся он, — я разделяю ваш интерес к проблемам человеческого поведения и, как и вы, проявляю любопытство к этому мальчику.

Довольный Нисиока хлопнул в ладоши.

— Вот так да-а! — радостно вскричал он. — А я так и понял, что мы с вами родственные души! Нам следует держаться ближе друг к другу. Я буду рассказывать вам все, что сумею узнать, и вы делайте то же самое. — В этот момент его внимание привлекло что-то в другом конце зала, и он поспешно сказал: — А сейчас, пожалуйста, простите меня — я должен пойти выяснить, из-за чего там поцапались Оэ с Такахаси.

В противоположном конце зала два старших профессора ожесточенно выясняли отношения, чуть поодаль от них стоял Оно, беспомощно заломив руки.

Фудзивара, задумчиво хмыкнув, заметил:

— Между вами и Нисиокой все же есть разница. Мне кажется, вы задаете вопросы, потому что действительно беспокоитесь о людях, а Нисиоку волнует только интересная история. — Он покачал головой. — Большинству людей он кажется вполне безобидным, а на самом деле, когда этот мелкий проныра болтается рядом, никто не может быть уверен в том, что сохранит свой секрет. Вы только посмотрите на него! Глазом не успеете моргнуть, как мы узнаем все о сваре между Оэ и Такахаси.

Однако вышло несколько иначе, поскольку Оно взошел на помост и призвал всех к порядку. Оэ и Такахаси разошлись, и все заняли свои места согласно званию и степени старшинства. Акитада сидел позади Хираты, тот, в свою очередь, через несколько человек от Оэ, чье место было в самом центре полумесяца, образованного собравшимися вокруг помоста.

Когда Оно назвал имя Оэ, тот поднялся и величественно взошел на помост. Его красивое лицо, раскрасневшееся во время перебранки, еще не остыло, и этот румянец, и синее шелковое кимоно, и серебристо-седые волосы придавали Оэ горделивый и благородный вид. Властным взглядом он окинул собравшихся.

— Друзья и коллеги, — начал он. — Позвольте мне немного злоупотребить вашим временем и поделиться с вами хорошей новостью.

— Злоупотребляйте, но только не слишком, — громко отозвался со своего места Фудзивара.

Но Оэ не спешил, неторопливо взвешивал слова, словно золотые монеты, своим хорошо поставленным мелодичным голосом.

— Так уж повелось у наших предков, — сказал он, — что они придерживались правила идти по стопам древних.

Акитада поймал себя на том, что не слушает Оэ, распространявшегося об обычаях и добродетелях древних и о тех давно забытых счастливых временах, когда поэты пользовались в обществе почетом и имели награды. Вместо этого он пытался определить по лицам собравшихся, кто мог подтасовать результаты экзамена.

Хирату, сидевшего чуть впереди, Акитада видел только в профиль. Глубокие морщины избороздили его лицо, усталый подбородок покоился на груди. Только руки беспрерывно двигались, теребя ткань одежды.

Танабэ, похоже, спал, и его блаженно улыбающееся старческое лицо выражало полную невинность. В отличие от Танабэ сидевший рядом Такахаси, казалось, не находил себе места, кусая губу и с трудом сдерживая ярость, готовую вырваться наружу. Объектом этой ярости был Оэ. А тот между тем, словно забыв о слушателях, наслаждался собственным красноречием. И только Фудзивара внимал оратору, выказывая заметное нетерпение.

— Увы! — Для эффекта Оэ развел руками. — Те времена прошли. Наши моральные устои рушатся, а наши эстетические ценности свелись к погоне за достижением примитивных личных интересов, где главную роль играет желание обзавестись женой и детьми. И лишь те немногие из нас, кто еще не утратил права называться серьезными поэтами, трудятся в поте лица на бесплодной, неблагодарной ниве общественного равнодушия.

Фудзивара громко зевнул.

Оэ метнул на него сердитый взгляд и продолжил: