Раскаяние

За все это время я всего один раз решился позвонить Монике. Та подняла трубку и сказала, что я мудак, после чего последовали короткие гудки. Пришлось набрать с офисного номера.

— Алло, — ответила она деловым тоном.

— Моника, пожалуйста, не бросай трубку, — быстро протараторил я. — Я не хочу тебе мешать, но мне нужно поговорить с тобой. Это займет всего минуту.

Я услышал глубокий вдох, а потом она ответила уже спокойным уравновешенным голосом. Он был чуть громче шепота.

— Ты хоть отдаешь себе отчет, что ты с ней сделал? Ты хоть понимаешь, сколько часов ей пришлось провести у психотерапевта, пока она перестала себя ненавидеть?

— Себя? — сдавленным голосом спросил я.

— Да, Мун, себя. — Моника помолчала минуту, видимо, размышляя, стоит ли говорить мне то, что вертелось у нее на языке. — Джордж, буду с тобой откровенна. Она ненавидела себя из-за того, как поступали с ней парни, в которых она влюблялась, Роуз была уверена, что проблема в ней. Два дня назад у нее был последний прием у врача. И она... — Моника снова замолчала, вызвав у меня тревогу.

— Она?.. — подтолкнул я продолжить.

— Она встречается кое с кем.

При этих словах сердце сильно сжалось в груди, лишив меня возможности свободно дышать. Мне хотелось вернуться в Чикаго и надрать задницу тому, кто посягнул на мое. А Роуз закинуть на плечо и утащить в пещеру, для надежности двинув дубиной по голове, чтоб не сопротивлялась. Во мне говорил не просто пещерный человек, а одержимый, сошедший с ума пещерный человек. Человек, которого разрывало изнутри от тоски по женщине, владеющей каждым его вздохом.

— Моника... — вымученным голосом произнес я.

Что я собирался сказать? Что больше не появлюсь в жизни Розали? Что больше ее не потревожу? Это было неправдой. Все, что я делал, было для нее. Эту компанию я возрождал ради нее. Каждый мой вздох и каждый день был ради нее. Я собирался ее вернуть и был настроен решительно вновь завоевать ее доверие, только пока не знал, как. Или, может, я хотел узнать, с кем она встречается? Нет, этой информации я боялся. Меня пугала реакция на имя того, кто сейчас обнимает Розали и слышит ее смех, похожий на перезвон колокольчиков. Пугало то, что я мог сделать с этой информацией.

— Джордж, — произнесла она сочувственным голосом, — я прошу тебя. Если ты все еще любишь Роуз, оставь ее в покое, забудь о ней. У нее началась новая жизнь, и тебе в ней места нет.

Я сжал челюсть практически до хруста зубов.

— Она знает, что я сделал?

— Да... И поначалу даже слышать об этом не хотела. Потом сказала, что ты поступил, как должен был. А теперь, по ее словам, ее это вообще не касается. Она утверждает, что пережила этот этап. Твой подвиг, — она произнесла последнее слово язвительным тоном, — не остался незамеченным. Но если ты хотел быть с ней, то исправить сложившуюся ситуацию было недостаточно — нужно было ее вовсе не допускать.

Я схватил себя за волосы свободной рукой и начал ходить кругами по своему кабинету. Не может быть, чтобы ей было наплевать. Она не могла так быстро меня разлюбить, просто не могла.

— Моника, скажи, она уже хорошо себя чувствует?

— Да, она оправилась. Не скажу, что полностью восстановилась, но в этот раз она свободно называет твое имя и при этом у нее нет истерики.

— Это радостно слышать.

— И мне. И всем ее родным. Именно поэтому я прошу тебя отступить.

— Я люблю ее, Моника. Я все еще люблю ее и умираю каждое утро, просыпаясь без нее.

— Я знаю. Но это твое наказание. Найди себе другую девушку и забудь о Розали.

Это были последние слова, которые она произнесла перед тем, как повесить трубку.

Адский разговор, который лишил меня надежды. Боль в груди усилилась, и я потер больное место, глядя на океан за окном.

Через месяц после переезда в Майами я начал присматривать дом для себя. Хотя что кривить душой? Я присматривал его для Роуз. Мне хотелось, чтобы она насладилась этим видом и воздухом, чтобы жила среди этой красоты. Со мной.

Я мечтал строить нашу жизнь подальше от места, в котором произошло столько неприятных моментов. Я не хотел везти ее рожать наших детей в ту больницу, в которой она пролежала несколько дней без сознания по моей вине. Не хотел, чтобы она ходила на работу в мастерскую, в которой мы столько раз ругались.

Я хотел создать для нее новый мир. Стать этим миром. Сотворить кокон, в котором мы будем счастливы от первого до последнего дня. Я пока не знал, как этого добьюсь, но собрался сделать уже первые шаги.

Два месяца назад у нее был день рождения. Я отправил ей букет и цепочку с подвеской в виде мустанга. В мой офис вернулась только цепочка. Цветы она оставила себе. Ну, или выбросила. Но я хотел верить в то, что она оставила их и любовалась букетом каждый день, пока они не завяли.