Раскаяние Бабника (ЛП)

В дверь постучали.

Я потер глаза.

— Да?

Дверь распахнулась, явив виновника собственной персоной. Лукас поморщился, когда взглянул на мое лицо, и ткнул пальцем:

— Это сыпь?

Я спешно поискал в зоне досягаемости какой-нибудь тяжелый или острый предмет, чтобы запустить ему в голову, но безуспешно.

— Нет, — прошипел я, голос сочился сарказмом. — Взрослые прыщи.

— Я слышал, дети в наши дни пользуются «Проактивом». Может помочь, — произнес он с усмешкой, прежде чем присесть, как можно дальше на диван.

— Я собираюсь тебя убить, — весело сообщил ему. — Когда не буду под кайфом от «Бенадрила» и смогу не ссать мимо унитаза.

Лукас в отвращении скривился.

— Ты здесь, чтобы извиниться за помощь Остин в совершении убийства?

Его виноватый вид говорил обо всем.

— Это аллергия на сою. Не похоже, чтобы ты обсасывал соевый боб!

— Нет! — Я встал. — Не нужно защищаться! Я почти умер! И кто, черт побери, обсасывает соевые бобы?

— Люди, которые любят сою? — Лукас пожал плечами. — Откуда мне знать, черт побери? И что ты подразумевал под «почти умер»?

Я глубоко вдохнул и объяснил.

— Она поцеловала меня...

— Она тебя поцеловала?

Я поднял руку.

— Притормози. Она меня поцеловала, и после этого губы и горло начало печь.

— Мать мою, — пробормотал Лукас. — Поцелуй смерти. — Он вздрогнул. — Приобретает совершенно новый смысл, да?

Желание стукнуть его было сильным. Кулак сжался.

Он посмотрел на мою руку, потом на меня.

— Руки хирурга. У тебя руки хирурга, Тэтч. Ты же не хочешь ударить меня, и потом стать неработоспособным. Кроме того, что будут без тебя делать все эти прекрасные груди? — Он встал. — Они останутся плоскими, и мир прекратит свое существование. — Он издал звук взрыва и хаотично замахал руками.

— Нет, — я покачал головой. — Только... — я откинулся назад, все еще чувствуя головокружение от «Бенадрила». — Сиськи выживут. Однако так можно и спятить. Мне нужно работать, чтобы оставаться в здравом уме.

Неприятно.

Я ненавидел признавать слабость. А это была одна из них. Я – безумный трудоголик. Да, я любил свою работу, но она была больше, чем просто работа. Мне казалось, что я должен проявить себя перед отцом. Перед мужчиной, который грозил отречься от меня за посвящение себя пластической хирургии. Я рвал задницу на работе ради цели. И это были не деньги.

— Кому-то работа, кому-то игра, — философски заметил Лукас. Знал, что он шутит, но все еще действовало на нервы то, что его впечатления о моей работе ограничивались мной, стоящим над женщиной и играющим ее новой грудью.

— Хорошо. — Я хлопнул в ладоши и проигнорировал давнюю злость на него, моего отца, ситуацию, себя самого. — Продолжая мою тему, что ты ей рассказал? Потому что в данный момент мой разум отправляется в очень темные места. Ужасные места. Места, куда люди с аллергией на сою уходят умирать.

— Ты мысленно в Китае?

— Для этого я сейчас слишком укуренный. — Я зажмурился, а потом открыл глаза. — Итак?

— Почему ты порвал с ней? — он прищурился, малейшие намеки на юмор исчезли с жуткой рожи. — Реальная причина. Ты же знаешь, что можешь рассказать мне, правильно?

Разум вернулся в прошлое. В ту ночь.

К тому, что случилось тогда.

К возможности, которую дала мне Брук. Выход, который она мне предложила.

И я почувствовал облегчение, смешанное с грустью, от ужасных слов Остин.

Настоящая пытка заканчивать отношения, когда все, что ты хочешь, это держать ее в объятиях, просить прощение и рассказать правду.

Все это.

Но меня преследовали слова отца. И поэтому я сделал невероятное.

— Мы с ней закончили. Кроме того, разве ты не сам такой же? Ты буквально сунул руку в каждый горшочек меда, встречался с кучей баб одновременно, и все тебе сходило с рук из-за этой чертовой ямочки на подбородке. Ты даже не извинялся. Вот и я поцеловал другую девушку, пока встречался с Остин. Но я с ней не спал! — К тому моменту, как я закончил говорить, моя грудь вздымалась, а Лукас бросил на меня нечитаемый взгляд. А потом его губы скривились в улыбке. — Что? Что за взгляд? Он мне не нравится. — Я встал и заходил по кабинету.

— Все, — произнес он спокойным и уверенным голосом. — Эвери сказала, что я практически все рассказал, но ей удалось пару вещей записать. — Он вытащил из кармана сложенный лист и потряс им передо мной. — Я решил уж было не отдавать это тебе... — Его улыбка исчезла. — Но ты изменил мое мнение.

— Хвала Господу, — выдохнул я с облегчением и выхватил бумажку из его руки, осторожно, чтобы не порвать, расправил ее и разложил на столе, разглаживая помятости.

Лукас встал и заглянул мне через плечо.

— Могло быть хуже.

Я сжал зубы от усилившейся тревоги. Все. Могло. Быть. Хуже. Я так сильно вцепился в угол стола, что костяшки пальцев побелели.

— Список доходит до тридцати.

— Верно, — медленно протянул Лукас, а потом ткнул пальцем. — Но лягушки указаны дважды, значит на самом деле двадцать девять, видишь?

— Я тебя убью.

— В твоем упоротом «Бенадрилом» состоянии? — фыркнул он. — Едва ли. Это будет больше похоже на черепаху, гоняющуюся за спринтером. — Он хлопнул меня по спине. — На случай, если ты не понял, в этом сценарии черепаха ты.