Раскаяние Бабника (ЛП)

— Я тебя умоляю. — Я закатила глаза. — Это была моя мама, ей пластика груди нужна приблизительно так же, как третья нога.

— Ты бы удивилась, узнай, почему твоя мама этого захотела.

— О, мистика, ты внезапно многое узнал о моей семье?

Его лицо снова побледнело.

— Без разницы, я ухожу. — Я выскочила из смотровой и чуть не вывихнула руку, когда Тэтч дернул меня обратно и захлопнул дверь.

Глава 27

ТЭТЧ

— Я тебя не брошу, — хрипло произнес я. — Поэтому прекрати вымещать свой гнев на окружающих! Я же так себя с тобой не веду.

— Ведешь, — возразила она. — Я проснулась одна!

Я провел рукой по волосам и попытался придумать, как все объяснить, не вдаваясь в подробности.

— Утром я не покидал дом. Я не бросал тебя и не старался избежать неловкой утренней ситуации, когда ты гадаешь, будет ли еще секс и сбежит ли человек.

Она вздохнула и уставилась в пол.

— А тебе разве не интересно, чем бы это закончилось?

— Интересно. — Мое тело жаждало ее. — Очень.

Она подошла к двери и взялась за ручку.

— Если не покидал здание, то где ты был?

— Это действительно так важно? Я тебя не бросал.

— Для девушки, с которой ты переспал, а потом оставил одну ни свет ни заря, да, важно.

— Я был с тобой до пяти утра.

— Тебе вручить приз за объятия? — съязвила она.

— А ты их раздаешь? — попытался пошутить в ответ.

Она бросила свирепый взгляд.

Я поднял руки.

— Если тебе так надо знать, то я был в другом конце коридора.

Злость сменилась смущением на ее лице.

— Ладно, — выдавила Остин. — Что делал? Сахар одалживал? Блинную смесь? Что?

Я почесал голову.

— Сосед пришел домой пьяный, долбился во все двери, а у меня есть запасные ключи, потому что иногда... — Думай, Тэтч, думай. — Иногда я поливаю у него цветы и кормлю собаку.

Она прищурилась.

— И цветы с собакой еще живы?

— Очень смешно.

— Значит, ты помогал ему в его квартире. — Она уперла руки в бока. Было заметно, как она обдумывала сказанное и решала, говорю ли я правду или просто пытаюсь выпутаться.

— Клянусь. — Я шагнул к ней. — Меньше всего мне хотелось в пять утра вылезать из постели, в которой спала ты.

Она кивнула и наконец, выдохнула, прислонилась к двери, отведя взгляд.

— Если я задам тебе один вопрос, ты сможешь быть полностью откровенен?

— Интересно. Зависит от вопроса. — Прошу, не спрашивай о моей семье и не рассказывай о своей.

— Я поправилась?

М-да, не этого я ожидал.

— Что?

— Вес. — Она заглянула мне в глаза. — Я поправилась?

— С чего ты взяла? — У меня были подозрения, я знал, что ее отец ценил иллюзию совершенства превыше всего. Как иронично, мир вокруг него рушился, а он даже понятия об этом не имел.

— Не важно, забудь, ты уже ответил. — Она снова потянулась к ручке и практически открыла, когда я захлопнул дверь и повернул замок.

— Черт, нет. — Я положил ладони ей на бедра и развернул к себе. — Посмотри на меня.

Она медленно подняла подбородок.

— Я бы не изменил в тебе ни дюйма.

Ее нижняя губа задрожала.

— Нет, ты не поправилась, Остин, но если бы и так? Кому какая разница, черт подери? Жизнь для того, чтобы жить счастливо, и если ты хочешь съесть еще сладкого, то ешь, мать твою, понятно? Можно подумать, что я не знаю о твоем пристрастии к «Мун Пай» или что ты предпочитаешь вину «Маунтин Дью». На самом деле я даже уверен, что ты его пила утром, потому что это твой способ справляться со стрессом. И это нормально. — По ее щеке скатилась слеза, я вытер ее большим пальцем. — Ты слышала, что я тебе сказал? Все хорошо. Ты красива, потому что ты это ты. Не стоит судить о совершенстве по размеру одежды, когда больше всего в тебе я люблю твое сердце и душу.

Любовь. Дьявол.

Я только что произнес это слово. Я не хотел. Точнее хотел.

Но не собирался произносить вслух.

Ее глаза округлились, и она прижалась ко мне в поцелуе.

И я... Позабыл обо всем.

Когда ее рот накрыл мой, меня охватило чувство правильности происходящего, и сколько бы логика ни говорила оттолкнуть ее от себя, тело отказывалось подчиняться. Как и мозг, и сердце — бесполезный сосуд, которым она овладела, как только вошла в мою жизнь и отказывалась сдаваться, даже когда я был полнейшей сволочью.

Между нами пульсировали токи напряжения и желания, когда я сдернул ее вязаное платье вниз, обнажая грудь. Язык проник глубже в страстном поцелуе. Но мне нужно больше, я окончательно спустил платье вниз, оставив его лежать горкой на полу.

Грудь вздымалась, я на мгновение отстранился, чтобы перевести дыхание и убедиться, что веду себя правильно.

Но она вцепилась мне в спину, снова прильнув в поцелуе, словно если я остановлюсь, она умрет.

И я больше не останавливался.

У нас больше не было такой возможности. Бросать.

Уходить.

Видит Бог, это было лучшим вариантом, просто теперь мне, наконец, стоило признаться, я боялся, что, узнав правду, она действительно уйдет от меня сама, и этим уничтожит меня.

Я жадно втянул аромат ее кожи, как настоящий псих. Клянусь, тестостерон в крови подскочил до таких пределов, что я был готов кончить прямо в штаны от одного взгляда на нее. Но с Остин всегда так было, полное сексуальное безумие.