Раскаяние Бабника

— Что ж, ладно, — она повела плечиком. — Я знаю, как сильно ты любишь смотреть на сиськи, помнишь? Я решила, что если ты будешь всегда видеть перед глазами мои, когда трогаешь чужие, то по ощущениям это будет словно добрая старая бабушка.

— Давай оставим разговоры о бабушке, не когда мы раздеты, ладно?

Она кивнула и погрозила мне пальчиком.

— Знаешь, я думаю, с твоим папой все будет в порядке.

— Ага, — согласился я, глядя на ее живот. — Я тоже так думаю.

Глава 43

ОСТИН

Его рот.

Зачем мне вообще работать?

Секс с Тэтчем. Это моя новая профессия.

Вероятно, он просто старался отвлечь меня от новостей, потому что фотографии отца и мамы Тэтча мелькали по всем каналам.

Каждый раз, когда я пыталась дотянуться до пульта, Тэтч шлепал меня по руке и начинал целовать.

— Думай о нас. Думай о нас, — повторял он снова и снова, покрывая меня поцелуями, сжимая в объятиях и касаясь моего живота. И я слушалась.

Но время пришло.

И мы оба понимали, что нужно смотреть проблеме в лицо, следить за новостями и быть в курсе, что произойдет дальше.

Я схватила Тэтча за руку, встала с кровати и повела его в гостиную, указав на пульт.

— Они все еще наши родители, — прошептала я.

— Ага, родители, — отозвался он и включил телевизор. Шли последние новости.

Но все было не так плохо, как я думала.

Точнее, отец не выглядел виноватым. По предположениям, отношения длились несколько лет.

Я знала правду, как и Тэтч, но мы не вправе кого-то поправлять.

Были несколько фотографий его матери и моего отца вместе.

И мне становилось дурно от одной из фото, на которой он целовал ее в губы и смеялся.

На ее месте должна быть мама.

Это нашей семье полагалось быть счастливой.

Он все испортил. И ради чего?

Я до сих пор не понимала.

— Почему?

Не думала, что произнесла это вслух, но Тэтч выключил звук и взял меня за руки.

— Иногда люди делают глупости и ошибаются из-за скуки, мести или гордости, — он пожал плечами. — Ты можешь никогда не узнать причину, я знаю, тебе больно это слышать, но когда я порвал с тобой... — Я открыла рот исправить его, но он покачал головой. — Когда я порвал с тобой, я не назвал тебе причину. Я думал, что защищал тебя, но теперь знаю правду. Ты можешь никогда не узнать правду о моей маме и своем отце, но знай — тебя больше никогда не предадут.

На глаза навернулись слезы.

— Я знаю.

— Я серьезно, Остин, — он крепко держал меня. — Я никогда не изменю тебе. Я хочу, чтобы эти отношения строились на тесной связи, хочу настоящую семью. Я хочу любви.

— Я тоже, — кивнула я. — И обещаю, что тоже никогда не предам тебя.

Он вздохнул.

— Если конечно предательством не будет считаться мой выигрыш в настольных играх, или если обгоню тебя в гонках, или смухлюю с калориями в разгрузочный день, или...

Он поцеловал меня.

Я захихикала на его широкой груди.

— Люблю тебя, — пробормотал он. — И всегда буду.

— Хорошо, ведь ты с нами застрял.

— Слава Богу, — благоговейно прошептал мужчина, прежде чем снова поцеловать меня. И потом, напомните мне снова, почему нам так хорошо вместе? Потому что наша любовь взаимна, потому что она основывалась не на одержимости или похоти, а на реальных чувствах между двумя людьми. Которые понимают, что принесут любую жертву ради любви.

Нас предали.

Но сами мы не были предателями. И мне приятно говорить об этом.

Эпилог

ОСТИН

— Ты отлично справляешься, — мой свекр подмигнул мне и обошел вокруг кровати, чтобы взять меня за руку. — Как себя чувствуешь?

— Ох, вы знаете, — я стиснула зубы. — Словно рожаю десятифунтовую гориллу, но в остальном — отлично. Эй, где мое обезболивающее?

Он улыбнулся, его выражение лица очень сильно напомнило Тэтча.

За последние месяцы отношения отца и сына так сильно изменились, что у нас даже проходили семейные ужины, и он выплатил все кредиты Тэтча, чтобы мы смогли начать все сначала. Бракоразводный процесс закончился, и первым делом его отец захотел полученные деньги отдать нам.

Тэтч отказался.

Но отец сказал, что это необходимо, что нам не придется брать деньги, он просто создаст трастовый фонд для маленького мальчика, которого мы ждали.

Поэтому Тэтч принял их, а позже ночью плакал у меня на руках. Кредит на триста пятьдесят тысяч долларов. Исчез. Забыт.

Забавно, как в ту минуту, когда он смог простить обоих родителей, его отец смог простить себя.

— А-а-а! — я вскрикнула, когда живот напрягся, и гигантские невидимые тиски сжали меня словно тюбик зубной пасты. — Это неестественно!

Тэтч был спокоен. Он должен быть спокойным.

Разве папе не полагалось падать в обморок?

— ПРЕКРАТИ ВЕСТИ СЕБЯ КАК ВРАЧ! — рявкнула я ему, когда он нырнул под простыню и принялся обсуждать о бог весть каких местах, которые никогда не должны обсуждаться или разглядываться зятьями или сексуальными мужьями!

— Лекарство прибыло! — Провозгласила Эвери.

Лукас решил подождать в приемной. Умный мужик.

Эвери протянула «МунПай».

— Ты получишь его после того, как очень хорошо потужишься.

— Я ненавижу тебя, очень сильно ненавижу.

Она помахала передо мной «МунПаем».

— Никакой еды! — старший доктор Холлоуэй погрозил мне пальцем. В ответ я показала ему средний палец.

Тэтч рассмеялся.