Раскаявшийся муж

Бронвин с безразличием смотрела на него. Она знала, – он отказывается от тех слов, только для того, чтобы затащить ее в постель.

– Я не буду тебя умолять, – предупредил он.

– Я этого и не жду, – пробормотала она.

– Что? – нахмурившись, переспросил Брайс, а когда она отказалась повторить, выругался себе под нос и отвернулся. – Ненавижу это. Я хочу слышать каждое твое слово. Хочу слышать смех своей дочери. Я так многого хочу…

Бронвин слышала разочарование в его голосе и немного смягчилась. Она обошла Брайса, встала к нему лицом и осторожно положила руку на плечо.

Он дернул плечом и впился в Бронвин взглядом.

– Не смей! – зло сказал он.

Бронвин удивленно насупилась.

– Не сметь что?

– Жалеть меня. – Разочарование исчезло из его голоса, теперь он был тверд, как гранит.

– Поверь, жалость – последнее, что я к тебе чувствую.

Очевидно, он снова ее не понял, потому что раздраженно вздохнул и пробормотал:

– Ложись спать.

Бронвин смотрела, как он идет по холлу, заворачивает за угол, а потом услышала, как хлопнула дверь кабинета. Он напоминал ей раненного льва. Растерянного истощенного, но все же не прекращающего сражаться. Он отличался от того Брайса, которого она любила, но в нем все еще было то, от чего до сих пор захватывало дух.

Волей-неволей, но Бронвин пришлось с горечью признать, что она все еще любит Брайса. Любит и ненавидит. А он ненавидит ее еще больше. И ей оставалось одно – придумать, как оградить свое сердце от боли, которую он может еще причинить.

***

– Куда ты собралась? – с подозрением спросил Брайс, отрываясь от ноутбука и рассматривая Бронвин.

Она была одета в черные дизайнерские брюки и шелковый бирюзовый топ. Они все еще были великоваты, но смотрелись очаровательно, особенно с ее темными волосами, ниспадающими на плечи блестящими волнами, слегка загорелым лицом и розовой помадой. Впервые за долгое время Бронвин была удовлетворена тем, как выглядела.

– Пообедать с Алисой, – небрежно ответила она, садясь напротив. – У вас с Кайлой все будет в порядке? Она сейчас на кухне с Селестой печет торт.

– Конечно, мы будем в порядке. А когда это вы с Алисой договорились пообедать?

Бронвин посмеялась над его диктаторскими замашками.

– В принципе, это не твое дело, но мы договорились во время ужина.

Очевидно, он не уловил сарказм, потому что прищурился, словно вспоминал вчерашний вечер, и очень серьезно произнес:

– Я не помню, чтобы вы об этом разговаривали.

– Вы с Пьером болтали, а мы с Алисой что должны были делать? Ждать, когда вы обратите на нас внимание? Мы тоже поболтали и хорошо поладили, а теперь идем на обед и по магазинам…

– Алиса может прийти сюда. Я сейчас же пошлю Пьеру сообщение и обо всем договорюсь. – Он достал телефон из заднего кармана джинсов, но Бронвин накрыла его руку своей и покачала головой.

– Нет.

– Но…

– Мы с Алисой идем обедать.

– Мне это не нравится.

– Жаль, но это твои проблемы.

Бронвин начала раздражаться и дала ему это понять взглядом.

– Как ты туда доберешься?

Она помахала ключами.

– Поеду на джипе.

У Брайса было пять машин, в том числе и этот джип. Бронвин никогда не понимала, зачем ему столько, но он, вроде как, их любил. Однако самая любимая – синий металлик Maserati пропала из гаража. Вероятно, на ней он и попал в аварию.

– Я не давал тебе разрешение водить его, – самодовольно произнес он.

Бронвин закусила губу.

– Раньше ты не возражал, и я подумала… – неуверенно пробормотала она.

– На свадьбу я подарил тебе новенькую спортивную BMW. Где она сейчас?

– А ты думаешь, где? Я ее продала, – призналась Бронвин и опустила голову.

Ей нравилась машина, но она продала ее прежде обручального кольца. Бронвин до последнего хранила его, ведь оно символизировало ее брак и любовь к мужу.

Когда уголки губ Брайса поползли вниз, она отвернулась, чтобы не видеть презрение на его лице.

– Почему? – спросил он тихо, и это удивило Бронвин, поскольку она ждала очередных едких слов.

– Деньги. Я была на седьмом месяце, и мне негде было жить.

Бронвин

– На свадьбу я подарил тебе новенькую спортивную BMW. Где она сейчас?

– А ты думаешь, где? Я ее продала, – призналась Бронвин и опустила голову.

Ей нравилась машина, но она продала ее прежде обручального кольца. Бронвин до последнего хранила его, ведь оно символизировало ее брак и любовь к мужу.

Когда уголки губ Брайса поползли вниз, она отвернулась, чтобы не видеть его презрение.

– Почему? – спросил он тихо, и это удивило Бронвин, поскольку она ждала очередных едких слов.

– Деньги. Я была на седьмом месяце, и мне негде было жить.